Статьи

Угасающий день, и натруженный солнечный шар,
За рекою-судьбою исчез… Только досточкой узкой
Старый мостик скрипит, доживающий век юбиляр,
Между прошлым и будущим, мой умирающий «русский».
Я его, как коня-скакуна не жалел,
Приучая галопом, карьером и рысью,
Не любил он парады, вольным ветром над полем летел,
Поспевая за самой стремительной мыслью.
Он мне честно служил: острый меч, прочный щит,
Как канат альпиниста, идущего в гору,
Не узнать его нынче, в неуютной лачуге дрожит,
Он — мундир генеральский, истлевший не в пору.
А другой: и не брат и не кум и не сват,
И не раб — гордый юноша Мцыри,
Он надёжный костыль, не ружьё, но ухват,
Мой иврит — шоколад на зефире.
Он — влюблённый пацан, с кучерявыми ветками пейс,
Чернобрюкий и белорубашный,
Что-то шепчет усердно, прислушайтесь: «алеф» и «бейс»,
И уже, если надо, готов за меня в рукопашный…
Он — родной, он мой сабрик, рождённый в песках,
Колыбельною песней я детскую душу согрею,
Долгожданный малыш, у меня серебро на висках,
Но пока мы вдвоём, я душой не старею.
Он из Книги, по-детски наивен и чист,
На лице его — свет — отраженье Синая,
И с волнением трепетным ждёт тебя белый мой лист,
Ты оставишь свой след, мои лучшие дни вспоминая.
Из пылающих букв,прогоняющих призрачный мрак,
Сотворю не поэму — от чистого сердца молитву.
Я не верю Эйсаву — он меч свой запрятал под фрак,
Потому и готовлю себя на последнюю битву.
Умирающий «русский», я слышу прощальный твой крик,
И залечена рана, вмешательством чудо-бальзама,
А родной мой иврит, мой живительный чистый родник,
Вечной песнею славит рождение Третьего Храма!

Follow