Статьи

Среди множества законов главы «Мишпатим» встречается один «знакомый» из нашей жизни в «плену у коммунизма».  Написано:» … И взятки не бери, ибо взятка ослепляет зрячих и извращает слова правых» (Шмот, 23:8).

Согласно пшату (прямому пониманию написанного), это предупреждение касается судей. Так как оно сказано после наставлений о тяжбах,  суде над нищим и заслуживающем смертной казни.

Объясняет «Тора тмима», что судье запрещено брать подарки не только материальные, но даже словесные (льстивые речи). Раши учит, что запрет на взятку — и тогда, когда судья намеревается судить по правде, беспристрастно, и тем более, когда, вопреки справедливости, станет держать сторону взяточника.

И наказание за нарушение этого запрета Торы очень строгое. Раши объясняет, что даже. если мудрец Торы не устоит перед шохадом, то «в конце-концов разум его помутится, и он забудет изученное им, и померкнет свет его глаз».

Добавляет «Тора тмима«, что любители взяток не умирают от старости…

Мы родились и жили в стране, где взятка была двигателем, точнее ускорителем, многих начинаний, связанных, с решением  бытовых, материальных, служебных, семейных проблем, а также, проблем со здоровьем, местом учебы, работы, захоронения, и т.п.

Если покопаться в прошлом, то почти каждый из нас в «той жизни» использовал это средство в своих каких-то целях. Мне лично, вспоминается, как я по совету «опытных» земляков-евреев, подавая просьбу о разрешении на  выезд нашей семье в Израиль,  в каждом паспорте «забыл» новенькую хрустящую сотенную с портретом «вечно живого». Еще как сработало! Вместо долгих месяцев, а то и лет, ожидания, положительный ответ пришел через несколько недель!!!

Отрадно, что этот «опыт» в Израиле не пригодился. Однако, вспоминая, об этом, я чувствовал себя не на все сто процентов цельным по отношению к начальнику паспортного стола, которого «спровоцировал» на взятку, даже несмотря на то, что он был не евреем. Успокоил меня рав Ицхак Зильбер (זצל) своими воспоминаниями о жизни в Ташкенте, когда приходилось давать взятки  должностным лицам, чтобы решить проблемы еврейской общины:

МИКВЭ В ТАШКЕНТЕ

В шестидесятые годы власти закрыли в Ташкенте единственную официальную миквэ.

Это был страшный удар. В то время в городе жило около двухсот верующих ашкеназских семей, а бухарских евреев и того больше — около пятидесяти тысяч человек. В большинстве бухарских семей, даже если и не все правила соблюдали точно, к законам чистоты семейной жизни относились очень серьезно. Для религиозных людей семейная жизнь без миквэ невозможна. А продолжалось такое положение больше года, а может, и нескольких лет — не помню.

Габаем в синагоге Сагбан, где находилась эта миквэ, был тогда реб Берл Лифшиц. Старый рабочий, он сорок лет проработал на одном заводе и имел немало трудовых наград. Его сыновей, к сожалению, влекла не Тора, а совсем другие ”вершины”: один был адмирал морского флота, другой — декан в университете.

Хабадник реб Мендл Клейн, очень умный человек, сказал Лифшицу:

—    Слушай, Берл, если ты не сумеешь открыть миквэ, так весь Геином (Ад) — а он большой, там семь отделений — будет для тебя мал!

Эти слова сильно впечатлили Берла.

Он начал искать связи, подход к начальству. Попросту говоря, человека, которому можно ”сунуть” — дать взятку. Ему подсказали, что чиновник в городском управлении, от которого зависит дело, может ”взять”.

Чиновник только вздохнул:

—    Твои деньги мне бы очень пригодились, но ничего не могу сделать: мы не сами закрыли, КГБ велит.

Реб Берл надел свой лучший костюм, пристегнул все ордена и торжественно явился в КГБ.

Его спрашивают:

—    Вы по какому делу?

Он говорит:

—    Не могу молчать, когда позорят советскую власть. Я знаю про это и хочу рассказать.

—    Пожалуйста, пожалуйста, входите, рассказывайте!

Он вошел и начинает:

—    Я старый рабочий, но я хочу молиться в синагоге. Ведь можно молиться?

—    Ну, разумеется.

—    Один сын у меня адмирал флота, а другой — декан в университете. Дети спрашивают: ”Папа, ты доволен советской властью?” Я отвечаю: ”Да, чтобы она долго жила”..

В синагогу, где я молюсь, приходят иностранцы. Они спрашивают: ”Вам не мешают молиться?” ”Нет, ־ говорю, ־ молимся свободно”.

Надо вам объяснить (это Берл говорит), что в синагоге непременно должен быть бассейн, куда кантор обязан окунаться дважды в году: накануне Иом-Кипур и перед Песах. (Миквэ, как вы понимаете, нужна прежде всего женщинам, а не хазану, но этого он, конечно, не сказал. Это я говорю.) Так иностранцы спрашивают: ”Есть ли у вас бассейн?” ”Да”, — отвечал я всегда и показывал им бассейн. Каким-то вредителям, врагам советской власти, это не понравилось, и они закрыли бассейн. Недавно к нам пришла делегация из Америки, и я им все показывал. ”А бассейн?” — говорят. Я покраснел — я не мог показать…

Гебист сказал:

— Ладно, иди, мы разберемся.

И тут же миквэ открыли.

Эту историю я слышал от самого Берла.

КЛАДБИЩЕ В ТАШКЕНТЕ

На еврейском кладбище стало не хватать места, срочно требовалось новое. Занимался этим все тот же габай Берл Лифшиц. Ходил, хлопотал, время шло, а результатов не видно.

Я спрашиваю:

—    Реб Берл, в чем дело?

Он говорит:

—    По-честному не получается. Надо ”дать в лапу”. Я уже разобрался кому, но не могу его поймать. Он уходит из дому в семь

утра. Если прийти до семи, пропущу молитву и урок мишнает. Люди у нас считанные, без меня не будет миньяна. Так и тянется уже несколько месяцев.

Я сказал ему:

־ В ”Пиркей авот” (2:2) приведены такие слова рабана Гамлиэля: ״Все, кто занимается общественными делами, должны делать это во имя Небес, ибо в помощь им — заслуги предков… А вам дам Я, говорит Всевышний, вознаграждение великое, как если бы совершили вы сами”.

Это значит, во-первых, что у человека, который занимается общественными делами, никаких корыстных целей быть не должно: он не должен думать ни о деньгах, ни о почестях.

Во-вторых, хотя успехом он обязан не своим заслугам, а заслугам отцов, которыми обладает община, и заслугам самой общины, Б-г наградит его за его бескорыстие и труды, как если бы он достиг успеха собственными силами.

Рамбам объясняет это как двойной зачет: если, делая благое дело для общества, вы по необходимости пропустили другую мицву, вам будут ”засчитаны” обе. Как если бы Всевышний сказал: ”Я вам назначу высокую плату, будто вы выполнили и ту мицву, которую не выполнили”.

— Ты говоришь, — сказал я Берлу, — что за хлопотами о кладбище пропустишь молитву в миньяне? Из-за тебя не будет миньяна? Всевышний ”заплатит” тебе и за кладбище, и за молитву в миньяне, которую ты не прочел. Так что пока дело не сделано — пропускай молитву.

Назавтра он пропустил молитву и тут же получил место для нового еврейского кладбища.

В молитве ”Шма Исраэль” сказано: ”Говори их (слова молитвы. — И.З.), когда ты сидишь у себя в доме и когда ты идешь по дороге, когда ты ложишься и когда ты встаешь”. Заметили — здесь как будто есть что-то лишнее? Не сказано ”бе-шевет у-в-лехет” (”когда сидишь и когда идешь”), а — ”когда сидишь в своем доме и когда идешь по своей дороге”. Но в Торе нет лишнего. Что же эти слова здесь значат?

Талмуд указывает, что человек, занятый выполнением одной мицвы и потому не могущий выполнить вторую, свободен от второй. Когда ты сидишь дома или идешь по дороге по своим делам — ты обязан все бросить и читать ”Шма”. Но если ты идешь спасать еврея от ареста или добиваться открытия миквэ и, занявшись молитвой, не сумеешь выполнить свою задачу, — ты свободен от молитвы.

Мне много приходилось заниматься общественными делами, и этот вопрос меня всегда волновал. ( Из книги «Чтобы ты остался евреем»).

P.S. Сегодня в Исроэле сложилась ситуация, когда опыт прошлых лет «той жизни» мог бы пригодиться  для решения общинных проблем, возникших по причине того, что мы не живем в государстве Торы. Однако, применение или не применение его должно быть согласовано с раббаним!