Статьи

В недельной главе «Толдот» говорит Ривка своему любимому сыну Яакову: «И ныне, сын мой, послушай моего голоса , что я повелеваю тебе: Пойди же к скоту мелкому и возьми мне оттуда двух козлят хороших! — и я приготовлю (из) них яства для твоего отца, как он любит. И принесешь ты отцу твоему, и он поест , чтоб благословил тебя перед смертью своей» (Берешит, 27: 8-10).

Добрый, мудрый, послушный сын оказался перед непростым выбором: последовать совету матери, и поступить наперекор отцу; отказаться, сохранив «дружеские» отношения с братом-злодеем; или  рассказать все отцу?

Возможно, по отношению к Эсаву, Яаков сделал вывод, что тот не очень огорчится, оставшись без благословения, так как первородством он пренебрег. Что касается матери, — то было очевидно её самопожертвование, а это свидетельствовало о важности того, что она предлагала! К тому же, с его, Яакова, рождения мать дарила ему свою искреннюю любовь, заботилась о нем, и желала только добра. И еще: она дважды (!) умоляет: «послушай голоса моего».

Оставался отец, которого никак не хотелось обидеть, огорчить обманом, и, не дай Б-г, попасть под его справедливое проклятие (если что-то «не сработает») вместо благословения… Но в случае такого нежелательного развития событий, мать соглашается взять все на себя.

Мидраш «Берешит раба» объясняет, что она заверила сына о своей готовности сообщить мужу в случае неудачи, что обман был затеян с целью, чтобы благословение досталось достойному. Это склоняет выбор Яакова в сторону Ривки: «И пошел он, и взял, и принес матери своей… (Берешит, 27:14). «Принужденный, и склонившийся, и плачущий» (Мидраш (Берешит Раба). Толкование мидраша основано на кажущейся избыточности стиха: «и пошел, и взял, и принес». Согласно этому толкованию, Яаков не хотел обманывать отца и лишь склонился перед волей матери.

Добавим, нисколько не умаляя мнение мидраша, что любимый сын Ривки, пусть даже в сердце своем, не соглашаясь с матерью, выполняя её волю, сознательно проявляет к ней огромное уважение, согласно закону Торы, которую он основательно учит многие годы. К тому же, на уровне «руах а-кодеш» он чувствует правоту матери, которая действует во благо и ему, и своему мужу Ицхаку. Поэтому, своим выбором, он косвенно проявляет уважение и к отцу, которого «вынужден» обмануть! К этому добавлению добавим еще одно добавление «Сфат Эмет«, который утверждает, что благословение отца могли достаться Яакову только при условии его самопожертвования в исполнении заповеди уважения к родителям!

Ни у кого нет сомнения, что этот поступок Яакова можно отнести к разряду «великих», так как узаконил он наше право называться «избранным народом, обласканным Б-жественным Милосердием, а также по праву наследовать духовное богатство Авраама-авину и Ицхака-авину!

Поэтому, наши вечные враги-злопыхатели стремятся «прокомментировать» историю с благословением, как основанную на обмане — неправде и лжи.

Но поведение Яакова во время диалога с отцом «сводит на нет» их претензии и более того, учит нас  правильному ( по закону Торы) поведению  в ситуации, когда во имя торжества добра можно (только в допустимых законом рамках) «отступить» от истины!

И это можно понять с помощью рава Ицхака Зильбера, который, размышляя над поступком праотца Яакова, приходит к выводу, что только благодаря своей учебе, мудрости, богобоязненности, смог Яаков-авину «отступив»  от истины —  максимально приблизиться к истине!

«Почему в лагере я отказывался работать в субботу и праздники?

Я поступал так не по своей прихоти. Этого требует еврейский закон.

Я уже говорил, что есть заповеди, которые нельзя нарушать даже под угрозой смерти, и есть такие, которые при определенных условиях можно нарушить, чтобы сохранить жизнь. Если бы я видел, что мои действия создают ”пикуах нефеш” (угрозу жизни), я бы этого не делал.

Я поступал так, работая в школе, потому что даже если бы меня выгнали с работы, лишили диплома (что потом и случилось), это все-таки не смертельно. И в лагере меня за отказ работать в субботу не расстреляли бы. Могли бы продлить срок. Ну так что? Это не причина нарушать праздник.

То же самое — с едой. Вынужденная “диета” мне не вредила. Если бы я почувствовал, что слабею, я стал бы есть не кошерную пищу. Но тоже ־ по правилам.

Приведу вам пример из Торы. Он относится не только к проблеме ”кошер” и ”трефа”, а ко всем жизненным ситуациям, когда разрешено отступить от требований заповеди.

Яаков приходит к своему ослепшему отцу Ицхаку за благословением, которое Ицхак собирался дать старшему сыну, Эсаву. Яаков притворяется Эсавом (Берешит, 27:18-25).

—    Кто ты? — спрашивает Ицхак.

—    Анохи, Эсав бхореха (Я… Эсав — твой первенец).

С чем это можно сравнить? Представьте себе, что на ваше имя, скажем, Рабинович, в районное отделение связи пришел перевод. Я узнаю об этом и являюсь на почту. Я человек пожилой, вид у меня вполне достойный и вызывает доверие.

—    Вы кто? — спрашивают меня.

Я отвечаю:

—    Я. Рабинович — жилец квартиры номер такой-то по такому-то адресу.

—    Паспорт?

—    Нет. Забыл дома.

—    Ну ладно, получите.

Я же все равно обманул? Какая разница, сказал я: ”Я — Рабинович” или: ”Я. Рабинович живет там-то”? Что это меняет?

Во второй раз (там же, 27:24) Ицхак спрашивает:

—    Ата бни Эсав? (Ты мой сын Эсав?)

Яаков опять отвечает:     —    Я.

Вообще не упоминает имени Эсава.

Ну и что? Его поступок стал от этого честнее? Он же не отказался от своего намерения! Хотел получить благословение вместо

брата — и получил. Что он изменил своими словесными манипуляциями?

Весь вопрос в том, как смотреть на заповеди, данные Всевышним.

Солдат, принесший воинскую присягу, обязан выполнять все приказы командира, что бы он о них ни думал. Это очевидно для всех.

Заповеди Б-га выше приказов человека. Их тем более надо безоговорочно выполнять. Но они не только выше, а еще и сложнее. За ними стоит много не открытых нам обоснований или, как говорят, причин. В каждой мицве более ста — ста пятидесяти причин, которые возвышают, облагораживают человека, придают ему святость. Поэтому к ним надо относиться не только как к приказам командира, но и как к предписаниям врача, которым человек следует для своей же пользы.

Вот вам быль. Новый репатриант, заядлый курильщик, страдал астмой, да и легкие у него были не в порядке. Врачи запретили ему курить, и дома жена и дети бдительно за ним следили. В отсутствие сторожа он забрался на нефтяной склад, расположенный по соседству, и в тишине и уюте всласть накурился. Там, правда, висело объявление, что за курение на складе полагается штраф в триста лир (мы тогда, помню, получали шестьсот пятьдесят лир в месяц), но он еще не умел читать на иврите.

Вернулся сторож и застиг курильщика ”на месте преступления”. Тот ловко отвертелся от штрафа: извините, мол, не знал, читать не умею.

Можно считать, что все кончилось благополучно: от штрафа увернулся, пожара избежал… Но вот со здоровьем как же? Кашлять-то он будет?

Нечто похожее происходит и с мицвот. Каждая из них возвышает и освящает человека, а ее нарушение наносит непоправимый вред. Мы не зря на каждую мицву произносим благословение: ”…ашер кидшану бе-мицвотав” — ”Который освятил нас Своими заповедями…” И если я вынужден отступить от заповеди, я не должен считать, что руки у меня полностью развязаны, и врать напропалую: ”Я — Эсав” и все такое…

Мой сын дважды после тринадцати лет, то есть по достижении совершеннолетия, был вынужден из-за болезни есть в Йом-Кипур. Но это не значит, что ему позволялось есть как придется. Было рассчитано общее количество пищи на день, которое позволяло избежать опасного для здоровья голодания, была известна предписанная законом на такой случай норма приема пищи для одного раза (если человек может это вынести, если нет — может есть как обычно). Так он и ел — маленькими кусочками, но чаще обычного.

Яаков шел к Ицхаку в слезах — ему очень не хотелось обманывать отца. Мать убедила сына, что еще до его рождения ей было сказано: ”…и старший будет служить младшему…” (Берешит, 25:23) и что он обязан пойти и получить благословение не ради себя, а во имя будущего всего народа. Но Яаков не лгал вовсю даже для такой цели. Он сказал: ”Я… Эсав — твой первенец”. И это — не пустая игра.

Если бы в лагере здоровье мое пошатнулось (физическая нагрузка у меня была не малая для человека, сидящего в основном на хлебе и воде), если бы возникла — не опасность даже — а сомнительное состояние, мне можно было бы есть трефную пищу, чтобы организм получил то, что ему необходимо. Но есть не как обычно, а по правилам: порциями меньше ке-заита, с небольшими перерывами. К счастью, этого не потребовалось. (Из книги «Чтобы ты остался евреем...)