Статьи

Йосефу, первенцу Рахели, любимому  сыну Яакова, снились сны. Но Тора говорит только о двух  из них. Потому что,  только эти два сна  касаются семьи Яакова-авину, и отношений  между Йосефом и его братьями с отцом в будущем! Сын Рахели рассказывает всем эти сны против их желания слушать (кроме Яакова-авину). И если, после первого сна братья его

возненавидели, то после второго — стали ему страшно завидовать. В чем суть этого различия? Давайте попробуем поразмышлять вместе, как будто нам неизвестны комментарии мудрецов. В семье Яакова все  знали, что Рахель — его любимая жена.  Но у Леи, Билы и Зильпы  к ней не было ненависти. В свою очередь,  Рахель никогда не ставила себя выше других жен. Их отношения создавали в семье мир. И сыновья Яакова, как бы наследуя  эту традицию, строят отношения между собой по этой же схеме! Тогда они «принимают» внимание отца к сыну его  любимой жены, которой он оказывал при её жизни особые почести. Отсюда, и их нормальная реакция на то, что Яаков дарит Йосефу особую одежду с длинными рукавами. Есть комментарии, что именно с этой одежды начинается противостояние между братьями: » Из-за небольшого отреза шелка, цена на которого была так уж велика, братья стали завидовать Йосефу, и в конце концов возненавидели его» (Мидраш «Берешит Раба«).  Как сказанное выше соотнести с мнением мидраша?

Было сказано, что отличительная одежда Йосефа их не огорчает, но Йосеф злоречит и сплетничает о них. И эти сплетни для них не такие уж и безопасные! Но » до поры и времени» и это «терпимо»! И тут приходит Йосеф со своим сном! И заявляет, что будет властвовать над ними! С этим они не намерены соглашаться! Потому что когда это идет от отца — полбеды, но когда — от Йосефа — «и они еще больше стали его ненавидеть». Тогда и «припомнили» ему и тонкорунное платье и сплетни! Отсюда: первый сон порождает ненависть. И они его нейтрализуют: «Братья стали смеяться на Йосефом: «Неужели ты серьезно думаешь о том, что когда-нибудь станешь владычествовать над нами?». Из-за того, что они осмеяли сон Йосефа (даже понимая, что он истинный), его царствование было отложено на двадцать два года. Но второй сон вновь свидетельствует о правоте сына Рахели. И в нем фигурирует отец, который склоняется перед величием своего царственного сына! Они это прекрасно понимают. И тогда ненависть сменяется завистью! В этом различие двух снов Йосефа.

Как видим, в жизни любимого сына Яакова сны имеют большое значение: из-за них он «падает» в галут, но, растолковав, сны паро — поднимается на царство!

Наш незабвенный учитель Ицхак Зильбер, одно из имен которого тоже Йосеф, удостоился отличительных отношений со Всевышним и через сны. Об одном он вспоминает в своей книге «Чтобы ты остался евреем»:

ГОЛОД

«Вы не представляете себе, как трудно было с хлебом в те годы, в сорок втором — сорок третьем. Тяжело вспоминать. Люди умирали от голода каждый день. Занимали очередь за хлебом с вечера и писали номер на руке; помню, как-то у меня был тысяча пятьсот какой-то.

Я стоял сколько мог, потом уходил на работу., а на мое место вставала мама. Она в семье больше всех стояла в очередях, держала книжечку ”Теилим” в руке и ждала хлеба. Утром, когда открывался магазин, в толпе не раз насмерть давили людей. Так получали хлеб.

Однажды мама вернулась без хлеба. Когда подошла ее очередь, одна из эвакуированных, еврейка, закричала, что мама не стояла в очереди. Люди говорили, что стояла, но та женщина все-таки маму силой вытолкала. И мы остались в этот день без хлеба. А кроме хлеба, у нас вообще ничего не было, изредка — картошка. Она денег стоила.

Минуло недели две. Пришла какая-то женщина просить милостыню, и мама ей вынесла кусок хлеба. Женщина взяла хлеб, заплакала и ушла. Мама сказала мне: ”Это та самая, что вытолкала меня из очереди”. Они узнали друг друга.

На отца и на мать было положено по триста граммов хлеба в день, а на меня — шестьсот. Я к тому времени уже вернулся в Казань и преподавал в авиационном техникуме. Когда мне пришлось перейти из этого техникума в другой, кажется, Учетно-кредитный (впрочем, неважно), то при переходе — это было тридцать первое декабря — потерялся один день: за день перехода мне хлеба не полагалось. Мы легли спать грустные.

В эту ночь, часа в три, приходит ко мне кто-то во сне и говорит:

— Слушай, Ицхак, не переживай из-за потерянного хлеба. Сегодня тебе потерю возместят.

Утром я рассказал о своем сне родителям. Мы посмеялись, и я отправился занимать очередь. Стою. Магазин открывается. Толпа рвется в двери — начинается сущий ужас. Меня выдавили вверх: я уже не на земле, а над людьми, передаю кому-то карточку, и мне дают хлеб. Прихожу домой — хлеба ровно на кило двести больше, чем положено по карточке. Обычно я возвращал, если неправильно взвешивали, а в этот раз, единственный в моей жизни, не вернул.

Я всегда был человек рациональный, никогда не придавал значения снам — следовал заповедям и полагался на Б-га. Но этот сон как было не запомнить?! Это же удивительно: в три часа сказали, а утром получил!

От жизни на одном хлебе и воде у меня начался фурункулез. Сколько я ни лечился, ничего не помогало. Кто-то посоветовал поесть сливочного масла. Не передам, каких усилий стоило мне добыть пятьдесят граммов масла, но когда я их съел, все сразу прошло. Еда была уже не просто пищей, а лекарством».

И еще об одном сне. Через этот сон состоялось знакомство двух евреев. Об одном из них раве Ицхаке Винере (זצל). Учитель скажет, «что тот был скрытым праведником, одним из тех, на которых в каждом поколении держится мир». Точно также отзовутся о самом Учителе, после его смерти, большие раввины нашего поколения.

УДИВИТЕЛЬНОЕ ЗНАКОМСТВО

«С равом Ицхаком Винером из Маргелана мы познакомились удивительным образом.

Вскоре после переезда в Ташкент у нас родилась дочь Хава. Жили мы в трудных условиях: двое взрослых и трое детей — в маленькой комнатушке, где не было ничего, кроме постелей. Даже стула ни одного не было. Ни кухни, ни прихожей, туалет во дворе. Я работал у Окса, рискуя в любой момент потерять работу.

Раву Ицхаку Винеру приснился сон. Во сне к нему явился некто и предупредил:

—    К тебе сейчас придет человек. Отнесись очень серьезно к тому, что он скажет, и выполни в точности. Смотри же!

Появляется (во сне) человек, о котором предупреждали, и говорит:

—    Ты спишь себе спокойно, а в одном доме родилась девочка, и там ничего нет — даже стула, чтобы матери сидеть. Поскорее найди их и помоги.

И раву показывают улицу-тупик, в конце тупика — дверь, за дверью — комната…

Рав Винер счел сон знаком свыше. В Маргелане он знал всех бедных — там такой семьи нет. Он устроил себе командировку в Коканд. Одна из жительниц Коканда, вдова раввина (его посадили в тридцать седьмом, и он не вернулся), помогала всем беднякам. Рав обратился к ней — и в Коканде нет такого случая. Поехал в Фергану — тоже нет. Тогда рав поехал в Ташкент.

Там он встретился с реб Симхой Городецким, хасидом Хабада (о нем я еще расскажу).

Рав Ицхак спросил у реб Симхи:

—    Родилась ли тут девочка?

—    Нет, — говорит, — родился ребенок, но не девочка, а мальчик… Ах да, ־ говорит, ־ недавно приехал один из Казани, вот у него родилась девочка.

Рав Ицхак спрашивает:

—    Далеко отсюда?

־   Нет. Две остановки.

—   Может, пойдем пешком? Но у меня просьба: не показывайте мне дом ־ я сам должен его найти.

Реб Симха посмотрел на него как на сумасшедшего, но пошел.

Идут. Реб Симха спрашивает:

— Этот дом?

—    Нет.

־ Этот?

—    Нет.

Подошли к тупику ־ рав Ицхак свернул не спрашивая.

Надо сказать, что такого тупика, как наш, я больше не встречал — переулок узенький, двоим едва разминуться, и даже не П-, а А-образный, с глухим отростком у второй ножки. В этом отростке и находилось наше жилье.

Рав Ицхак был поражен: именно этот тупик ему показали. Входит в дом: сидит женщина (я накануне одолжил у Городецкого стул), кормит ребенка. Меня дома не было. Рав Ицхак посидел, поговорил с женой.

—    А откуда стул?  —  спрашивает напоследок.

Реб Симха отвечает:

—    Вчера у меня одолжили.

Встретившись со мной, рав Винер убеждал меня, что нельзя считаться только с принципами, нельзя отказываться от помощи в таком положении. Есть в жизни моменты, когда надо взять в долг, чтобы потом отдать. И нельзя жить в такой квартире.

А я упирался:

—    Ну, как я отдам, когда едва зарабатываю на жизнь?  

Он мне тогда не сказал про сон. Знай я, может, воспринял бы сон как указание, одолжил у рава денег и поправил дела. Но я стоял на своем и много на этом потерял…

Рав рассказал мне про сон только два года спустя»        (Чтобы ты остался евреем).