Статьи

Сегодня глубина Торы, отраженная в словах мудрецов, приходит к нам и с помощью интернета. И мы используем эту возможность при участии наших авторов, чтобы приблизить к ее вечным ценностям всех желающих познать Истину.

30
Янв

Живая Тора. Учеба с равом Ицхаком Зильбером: Бо 5780

р. Йосеф Скляр. Воспоминания об Учителе.

Если делать выводы «со стороны», беспристрастно, то, вряд ли, найдутся те кто будут оспаривать очевидную на тот момент всем истину: Мицраим к началу восьмой казни саранчой — практически разгромлен, разорен …  и накануне своей окончательной гибели. Всевышний по Своему, только Ему известному плану, на мгновение отрезвляет мицрим, и они впервые в течение периода этих жутких, чувствительных, столь болезненных ударов, вдруг осмеливаются предложить своему царю послушаться Моше!

Потому что, великий праведный вождь евреев, помогает им в этом своим предупреждением о казне саранчой:

«Отпусти Мой народ, и они будут служить Мне. Ибо если откажешься отпустить Мой народ, вот Я наведу завтра саранчу в твои пределы. И покроет она (весь) вид (т.е. поверхность) землии не сможет (никто) видеть землю; и истребит (саранча) остаток, уцелевший у вас от града, и объест она всякое дерево, растущее у вас в поле. И наполнятся (ею) твои дома и дома всех твоих слуг, и дома всех мицрим, чего не видели твои отцы и отцы твоих отцов со дня пребывания своего на земле до сего дня» (Шмот, 10: 3-6).

Мидраш «Шмот Раба» приводит диалог мицрим с  Паро. Прежде чем обратимся к выдержкам из этого разговора, «домыслим», что они поняли из предупреждения Моше:

«Мицраим полностью разрушен… Допустим, Паро отпустит евреев… Тогда мицрим смогут начать его восстановление. Понятно, что на это уйдут годы…  десятилетия… но у страны есть шанс выжить! А если, не отпустит, то, ( как сказано в мидраше): «Если казнь саранчой поразит нас, мы неминуемо умрем с голоду… Поэтому (!) отпустите евреев, чтобы они могли поклониться своему Б-гу. Иначе, Мицраим — в опасности!»

Обратим внимание еще на один важный намек Торы. Саранча — восьмая (חхет) казнь. Если сейчас мицрим под руководством Паро раскаются в своем отношении к евреям, и освободят их из рабства мирным путем, то им  могут быть прощены все их грехи, но если они  продолжат упрямиться, — то будут наказаны голодом и мучительной смертью. И тогда сработает принцип «Мера за меру»: «Через Йосефа-праведника Всевышний спасает Мицраим от голода. Поэтому грех против его народа, его потомков — это грех, который будет наказуем голодом и страна возвратится на 290 лет назад к тому голоду, от которого они были спасены любимым сыном Яакова-авину

Продолжим наши рассуждения: Сейчас Паро, в отместку Моше за то что —  поданные осмелились воззвать к «его благоразумию» и этим красноречиво намекнуть своему царю, что он лишился ума, —  нанесет удар еврейскому народу силой смертельно раненного свирепого зверя, от которого мы «ежимся» и по сей день… И это предварило известное проклятие Билама. И было ничем другим, как проклятием, из которого наши ненавистники и по сей день черпают силу, чтобы осуществить свои коварные планы по разрушению отношений  «Б-г  — Его избранный народ!»

И вот в чем это проявилось: впервые Паро публично, во всеуслышание соглашается отпустить евреев: «Идите, служите Г-споду, Б-гу вашему. Но кто те, что пойдут?»

Моше-рабейну отвечает, что евреи пойдут с детьми и со скотом.

А в ответ — (замаскированное) проклятие: «Был бы так Б-г с вами, как я дам вам уйти с вашими младенцами!»

И в нем корень устремлений всех наших врагов — до Машиаха — отобрать у евреев детей, разрушить наши святые уникальные отношения «Отцы и дети», то есть посягнуть на нашу избранность и отношения со Всевышним!

Как видим из  тысячелетней еврейской истории многие враги избранного народа в этом преуспели. Для нас с вами самым болезненным стал «успех» коммунистов в той стране, где мы жили. Потому что они из еврейских детей делали «советских»!

Однако были в нашем народе праведники, которые сумели спасти своих детей для отношений с Б-гом Израиля, для Торы и заповедей. И в их заслугу, за их самопожертвование удостоились спасения многие «плененные, украденные дети», через тшуву (возвращение к истокам).

Одним из таких и был наш рав Ицхак Зильбер (זצל).

Вот примеры  того, как он дорожил своими детьми, как печалился о тех, чьи дети порывали с еврейством, как старался помочь детям родственников, друзей, знакомых, соседей … остаться евреями:

СЫН

Я расстался с Бенционом, когда ему не было двух лет, и очень переживал в лагере, что ему уже четыре, а он еще не начал учиться: по еврейскому обычаю мальчики начинают учиться, когда им исполняется три года.

Отец в лагере пытался выстругивать из дерева буквы еврейского алфавита, чтобы меня учить, — все-таки какое-то началоI Товарищи по заключению увещевали его: ”Еще успеешь его научить. Что ты торопишься тут, за решеткой?”

Из рассказа рава Бенциона

Теперь, дома, мне хотелось поскорее восполнить пропавший год. Я стал учить с Бенционом алфавит, Хумаш, а в семь лет — Гемару.

Когда сыну исполнилось восемь, я стал искать школу, где бы ”не замечали” его пропусков в субботу. Нашел. И мы всей семьей молились, чтобы его туда приняли. С учительницей все было договорено (благодаря дочери Клейнермана, как я уже рассказывал). Но директор? Но гороно? Детям полагалось учиться в школах по месту жительства, а мы мало того, что просились не в свой район, так еще хотели попасть сразу в третий класс, где преподавала ”наша” учительница, Мария Яковлевна Розой. Читать и считать по-русски Бенцион умел, а вот писать — нет. Но Марию Яковлевну это не пугало.

Я пошел в школу в восемь лет, а не в семь, как полагалось, потому что со всеми детьми у нас в семье старались тянуть хотя бы год. Отец нашел мне двух учительниц: одну — во втором классе, но в школе на другом конце города, и одну — в школе поближе, но в третьем классе, и спросил: ”Что ты выбираешь?” Я ответил: |Поближе”.

Помню, как мы читали ”Теилим” перед тем, как идти к директору.

Из рассказа рава Бенциона

Мы обратились к директору школы с просьбой принять ”развитого любознательного мальчика” сразу в третий класс. Директор проверил Бенциона. Как сейчас помню, Бенциона попросили умножить одиннадцать на одиннадцать, и он с этим справился. А согласие учительницы принять мальчика к себе в класс довершило дело. Мы пошли в гороно, и там решение утвердили.

ДЕТИ В ШКОЛЕ

В субботу дети, естественно, в школу не ходили. К сожалению, для Сары подходящую школу поблизости найти не удалось — посещать один класс с Бенцион ом она, естественно, не могла: очень уж бросалось бы в глаза совместное отсутствие в субботу брата и сестры. Девочке приходилось нелегко — она ездила на занятия через весь город, с пересадкой.

Все, что связано с субботой, мы тщательно продумывали. В зимние пятницы, когда уроки кончались уже после захода солнца, Бенцион, чтобы не возвращаться домой с портфелем, в предпоследнюю перемену относил портфель к женщине, жившей по соседству со школой. Рано утром в понедельник он портфель забирал, чтобы до уроков приготовить домашнее задание. Как поступала Сара, не помню: она была уже большая девочка и знала, что делать.

В начальной школе Сара училась в первую смену, и у нее проблем с субботой не было.

Из рассказа рава Бенциона

Я учил детей не выделяться в классе, быть как все, не говорить ”этого я не ем”, “того я не делаю”. Учил поддерживать со всеми хорошие отношения: не ссориться, не драться, не спорить. Учил так из моральных соображений прежде всего, но и из тактических — тоже. И обе причины детям объяснял.

Как-то, придя в школу, я увидел имя Сары на школьной Доске почета. Я побежал к учительнице: — Лучше Саре не высовываться…

Учительница (кстати, побывав несколько лет назад в Казани, я с ней встретился) снизила Саре оценку, и Сара перестала быть отличницей.

В пятом классе, к которому дети подошли одновременно (оттого что Бенцион пошел сразу в третий), возникла новая проблема: там уже преподавал не один учитель, а несколько. Со всеми сразу о субботе не договоришься! Мы разрешили проблему, устроив детей к знакомому директору в школу рабочей молодежи, где в субботу занятий не было. Дети стали ездить в школу вместе. Бенциону было десять лет, Саре — двенадцать.

Идиллия продолжалась недолго. Недели через две в школу явилась комиссия. Инспектора возмутились:

—    Что у вас тут — школа рабочей молодежи или детский сад?

Детей исключили.

Я устроил Сару в другую школу, а с Бенционом отправился к профессору Буеву, который лечил его от воспаления среднего уха. Профессор, кстати, знал, что Бенцион — мальчик любознательный, уж никак не лентяй.

Говорю:  —  У мальчика болит голова. Что делать? Может, отдохнуть годик?

Профессор тут же написал справку, что по состоянию здоровья ребенку надо год отдохнуть. А мне сказал: —  Отправьте его в школу. Если головной боли не будет — пусть учится. Если будет — пусть годик отдохнет.

И даже денег за визит не взял.

ДЕТИ И ОКРУЖАЮЩИЙ МИР

Мы старались, чтобы нас как можно меньше замечали. Все, что было связано с еврейской жизнью, делали тихо. Дети воспринимали все очень здраво. Помню, Бенцион как-то в пятницу вечером, возвращаясь домой с молитвы, заметил, что в окне издалека видны субботние свечи. Он сказал, и мы поправили дело.

Правда, случались и промахи. Однажды Бенцион явился со двора растерянный. Ребята заспорили, кто в мире жил дольше всех, и Венчик в увлечении проговорился:

—    Метушелах (Мафусаил), конечно. Он жил девятьсот шестьдесят девять лет.

Правда, он тут же спохватился, ведь это — сведение из Торы, запрещенной книги. К счастью, никто ничего не заметил.

Мы жили довольно спокойной жизнью. Иногда я ходил с детьми в парк. Брал Бенциона с собой в тайный бейт-мидраш, и мальчик слушал, как люди разбирали разные талмудические вопросы. По субботам и в праздники он ходил со мной молиться в миньян. Может, власти и догадывались о нашей религиозности, но мы молчали, и они молчали.

«Мы с сестрой сидели дома и ждали.

Отец с матерью пришли, когда уже начало темнеть. На них лица не было. Они рассказали, что их уволили с работы. Но не это их волновало: самым опасным было решение забрать детей — Сару и меня. Мы тяжело переживали…»

Из рассказа рава Бенциона

ПОСЛЕ СОБРАНИЯ

Каждый стук в дверь, каждый стук! бросал нас в дрожь. Мы боялись, что пришли забирать детей…

Газета напечатала еще одну статью, о собрании. Там сообщалось, что подтвердились все перечисленные преступления и были вскрыты еще и другие: я никогда не ел в столовой, люди видели, как в субботу я прохожу пешком многокилометровые расстояния, и так далее.

Было ясно, что власти хотели заставить меня публично отречься от веры. Кое-кто из знакомых говорил:

—    Почему бы не сделать? Все поймут, что это вынужденная ложь.

Но, конечно, делать это было нельзя.

Наша русская соседка тетя Тося в те дни сказала мне:

—    Если вы, Исаак Яковлевич, откажетесь от Б-га, кто же тогда останется с Б-гом?

О потере работы мы с женой и не думали — в ужас приводило страшное решение забрать детей. Что делать, чтобы не забрали?

Гита пошла в райком, в отдел агитации и пропаганды, и обратилась к человеку, чей голос был решающим:

—    Хотите, я приведу к вам детей, и вы увидите, что не такие уж они несчастные?

Он был неглупый человек и сказал:

—    Я все понимаю, мне не надо с ними знакомиться. У нас два условия. Если хоть одно из них не будет выполнено, решение забрать детей войдет в силу. Первое — чтобы дети не появлялись в синагоге, второе — чтобы перешли 6 обычную школу. Но запомните: если их увидят в молельном доме — пеняйте на себя! Пока оставляю.

Большое дело сделал этот человек. Дети были в его руках, а он их не забрал. Спас жизнь! Фамилия его — Зернов.

 

А вот примеры, когда «преуспели» коммунисты:

Когда я вспоминаю, с каким уничтожающим презрением сами же евреи, особенно юное поколение, относились к верующим, я не могу не поражаться переменам. Помню, мы с мамой как-то зашли к ее подруге. Они посидели, поговорили о чем-то, мама собралась уходить. Хозяйка дома позвала дочь:

—    У нас в гостях жена раввина. Иди попрощайся.

—    Классовому врагу я руки не подам, — ответила девушка.

Девушка эта училась тогда на третьем курсе медицинского факультета. Она была уже врачом, когда ее мать умерла. Я помню, как она искала человека, который прочел бы ”Кадиш” по ее матери (сделать это должен мужчина).

Однажды в Песах мы с отцом навестили знакомого. Увидев моего бородатого отца, пятнадцатилетний сын хозяина дома демонстративно извлек из кухонного ящика кусок хлеба (в Песах хлеб категорически запрещен) и сел за стол.

А недавно, с год назад, он сидел здесь, в Израиле, за столом у меня. И не полчаса, и не час. Приехал из Казани в Иерусалим, разыскал меня. Женат на еврейке. Чего он хотел? Хотел безвозмездно отдать Израилю свое крупное техническое изобретение. Что и сделал.

Свидетельства о других:

ШОФАР ПОД МОСКВОЙ

Рассказываю об этом здесь, потому что, как мне кажется, это произошло в войну.

Один московский еврей трубил в шофар своим детям каждый Рош-а-Шана. Его сына-студента взяли в армию. Отец переживал, что впервые за двадцать лет сын не услышит шофар в Рош-а-Шана. Он узнал, где расположен военный лагерь, в котором находится сын, выяснил, что лагерь стоит неподалеку от леса, заблаговременно, до начала праздника, сделал в лесу эрув, чтобы иметь возможность передвигаться, запасся двумя буханками хлеба и провел в лесу эти два праздничных дня. И сын шофар слышал. Он не понимал — откуда, но он внимательно слушал!

РЕБ БЕРЛ ГУРЕВИЧ

Однажды — это было в пятидесятые годы, в Хануку, в канун субботы — я шел молиться. Вижу — идет человек на костылях и спрашивает, где живут евреи. Я привел его в миньян.

Миньян собирался в крошечной комнатушке, метров шесть от силы. А он вошел и говорит: ”Ой, это же настоящий рай!” А когда его вызвали к Торе, он произнес ”Шеэхеяну” — ”Благословен Ты, Г-сподь, Б-г наш, Царь вселенной, Который дал нам дожить, и просуществовать, и достичь этого времени”. Это — благословение на радостные события и большие праздники.

Фамилия этого человека была Гуревич. Он был хабадник и активно помогал в организации тайных занятий Торой.

У Гуревича было три сына, и, тревожась о том, какими они вырастут при советском режиме, он решил отправить их в Израиль с первыми польскими евреями, добыл фальшивые документы. Но парней задержали в пути и арестовали. Гуревич взял всю вину на себя и так умно действовал, что, кроме него, никто не пострадал.

Отсидел он десять лет и теперь возвращался в Москву.

Проезжая Казань и увидев, что солнце заходит, наступает суббота, он сошел с поезда и стал расспрашивать прохожих, где тут евреи…

Я, конечно, привел реб Берла к себе…

—    На исходе субботы поеду дальше, — говорил Гуревич. — Столько лет я не был дома! Не знаю, что стало с детьми. Если они останутся евреями — не жалко лет, что я просидел. Но если они стали, как все, — обидно мне будет.

(… После шаббата рав Ицхак проводил гостя на вокзал… — Й. С. ).

Мы с реб Берлом переписывались, и теперь я могу рассказать, что было, когда он приехал домой…

Сыновья выросли, конечно. И, как и опасался отец, кто-то из них попал под влияние окружения. Реб Берл делился со мной своими переживаниями, и я хорошо понимал его.

В конце концов — только его слезами! — все три сына стали крепки в вере. Один из них позднее переехал в Ташкент. Он был учителем моей Хавы — занимался с ней Хумашем.

Вся семья приехала в Израиль. Реб Берл не только дождался этого времени — он прожил в Израиле семнадцать счастливых лет и умер в возрасте за девяносто. А уж с каким уважением относились к нему дети, вы и представить себе не можете!

 

 

 

 

 

 

 

 

 


Оставить Комментарий