Статьи

р. Йосеф Скляр. Воспоминания об Учителе.

Глава «Трума» начинается с повеления: » … Изреки сынам Израиля и пусть возьмут они Мне возношение , — от всякого мужа, кого подвигнет сердце его, возьмите возношение Мне.» (Шмот, 25:2). Перечислив все виды возношений (мудрецы определили, что их было пятнадцать), Тора называет причину и цель этих пожертвований: «И они сделают Мне Святилище, — и буду Я обитать в их среде» (Там же, 25:8).

Итак, средства которые будут собраны посредством добровольных возношений, было предписано использовать на строительство Мишкана (Переносного Храма), который станет местом постоянного пребывания Шехины (Б-жественного присутствия). Объясняя стих (25:8), комментаторы говорят, что здесь — намек на пребывание Шехины в сердце каждого еврея. Но чтобы сделать сердце обиталищем Б-жественного присутствия, нужно посвятить свое сердце Торе и служению Всевышнему!

Мудрецы также, усмотрев соответствие структуры Мишкана и человеческого тела, сделали вывод: «Переносной Храм был сделан подобным человеческому телу с целью дать понять, что каждый еврей, освятивший себя, становится обиталищем Шехины!»

Если мы заговорили о сердце еврея, способного вместить Б-жественное присутствие, то нужно добавить, что ему (сердцу) соответствует Аарон а-Брит (Ковчег Завета). Как жизнь человека во многом зависит от жизнеспособности его сердца, так и Ковчег Завета, в котором хранятся Лухот а-Брит (Скрижали Завета), является  центром Мишкана. И еще один важный вывод мудрецов: «Ковчег символизирует собой Корону Торы!» И она (Корона Торы) стоит выше двух других — Короны Царства, представленной Шульханом (Столом) и Короны Священства, представленной Мизбеахом (Жертвенником). Мудрецы выводят это из стихов Торы. Написано относительно Ковчега: «И сделаете его» (Шмот, 25:10) («сделаете» — во множественном числе. (То есть, возможность стать великим в Торе открыта для всех). Повеление относительно Стола и Жертвенника — в единственном числе («и сделаешь их). И здесь намек на ограниченность доступа к царствованию и священнослужению!

Мудрецы прокомментировали и другие особенности Ковчега исходя из его размеров, материалов из которого он был изготовлен. Мы в наших рассуждениях остановимся на двух шестах, которые использовались для переноски Ковчега Завета. Они были сделаны из дерева, покрытого золотом и находились вдоль боковых стенок Ковчега, проходя через четыре золотых кольца, закрепленных по два с каждой стороны, в верхней трети боковых стен Ковчега!

Четыре кольца символизируют четыре качества, отличающие подлинного талмид хахама (мудреца Торы):

1. Постоянство в изучении Торы;
2. Выполнение заповедей;
3. Добрые дела;
4. Скромность.                                                                         А теперь давайте проследим как постоянство в изучении Торы проявилось в поступках нашего незабвенного рава Ицхака Зильбера (זצל) Причем из множества эпизодов его героической жизни пришлось выбирать самые, на наш взгляд, впечатляющие. Итак — постоянство в изучении Торы: Торой Учитель занимался с детства. Он вспоминает:КАК Я УЧИЛСЯЯ не знаю другого отца, которому сын был бы столь обязан знаниями, как я — моему отцу, благословенна его память. Это отец учил меня ”алеф-бейт” (еврейскому алфавиту), дал мне знание Танаха (Пятикнижия, Пророков, Писаний), учил со мной ”Шулхан арух” (свод еврейских законов), Мишну, Гемару (составные части Талмуда).Как отцу это удалось — ума не приложу, но я ни одного часа не учился в школе. При советских порядках и законе об обязательном начальном образовании —  это просто чудо. Чтобы я мог общаться на равных с ребятами, отец какое-то время нанимал для меня частных учителей, которые немного занимались со мной по школьной программе математикой, физикой и русским языком. В основном и этими предметами он занимался со мной сам (как и когда отец приобрел эти знания, мне неизвестно, но такое и не спрашивают о талмид-хахаме — человеке, умеющем учиться; он сделал это ради меня, только бы не отдавать меня в школу).Отец всегда брал меня с собой в синагогу. В шесть лет я уже знал назубок все молитвы и молился наизусть…Умение и желание постоянно учиться рав Ицхак пронес через всю жизнь. Еще несколько примеров:«Лет восемнадцать назад я пришел к раву Зильберу сказать, что у меня родился сын. Я попросил раба быть сандаком (сандак — человек, который держит младенца на коленях при совершении обрезания) у нас на брит-миле.Рав спросил, какой трактат Талмуда я сейчас изучаю. Я сказал — ”Псахим”. Он моментально прочел мне коротенькую лекцию по вопросу ”тикун а-мидот” (исправления качеств человека; этот вопрос рассматривается в “Псахим”), а именно — гордыни и гневливости.Потом рав рассказал мне, как он сам изучал трактат “Псахим”. Он работал тогда учителем в деревне и жил в одной комнате с сыновьями хозяев. Молиться, надевать тфилин и учиться каждый день на рассвете бегал в лес — за несколько километров от села.

   Приближался Песах. По еврейскому обычаю ”бехор” (первенец) в день перед Песах либо постится, либо устраивает «сиюм масехет», праздничную трапезу в честь завершения трактата Талмуда. Рав Ицхак — единственный сын у своих родителей. Он решил закончить трактат. С собой у него был ”Псахим”, и он занимался им до праздника, а перед праздником устроил ”сиюм масехет”, в соответствии с «минъаг Исраэль”, обычаем евреев.

   Звучит просто. Но только для тою, кто не знает, какая это большая работа — изучить ”Псахим”.

   Существует выбор: поститься или закончить масехет. По обычаю предпочтительнее сделать ”сиюм”, а не поститься — чтобы сберечь силы для ночного пасхального Седера.

   В России во все времена, и в особенности в те, о которых идет речь, положение евреев вполне описывалось пословицей ”не до жиру, быть бы живу”. И в такое время рав Ицхак спокойно обдумывает вопрос, делает выбор и заканчивает масехет, занимаясь по ночам, при лунном свете. Как будто окружающее его совершенно не касается».

   Из рассказа рава Игаля Полищука, руководителя русского отделения иерусалимской ешивы ”а-Ран”

   КАК Я УЧИЛ ТОРУ

   Советские школы за нехваткой помещения работали в две смены. Откиньте полтора часа на дорогу (это в одну сторону!) и скажите, когда было учиться? Я с трудом выкраивал полторы-две минуты. Полчаса были несметным богатством.

   Я учил Тору на переменах. Многое из того, что я помню, я выучил во время школьных перемен.

   Времени у меня всегда было в обрез, всю жизнь. Я считал его по минутам. Посетить могилы отца и матери — целая задача. Такси дорого — за всю мою жизнь в Казани я пользовался им всего дважды, второй раз — в дни отъезда в Израиль. Вообще если говорить об “уровне жизни”, то свои первые часы я купил в тридцать два года, с большим трудом, а они мне были позарез нужны. Помню, в юности у меня с отцом было одно пальто на двоих, и моя старшая дочь говорит, что и она и мать носили одно пальто по очереди. Так что с такси все понятно. Трамваем с работы до кладбища — сорок минут, от автобусной остановки до могил — еще примерно столько же. А перерыв у меня — три часа. Получается, только дошел — надо тут же возвращаться. Помолиться на кладбище не остается ни минуты. Я несколько раз пробовал — не успеть. Так я пока шел к могиле, говорил несколько слов молитвы, возвращался — тоже несколько слов…

   Мы понятия не имеем, что значит час или даже десять минут, посвященные изучению Торы. Сказано в мишне ”Пеа” (1:1): ”Элу дварим…” — ”Вот то, у чего нет установленной меры: недожин краев поля, приношение первых плодов, дары приходящих в Храм, благотворительность и изучение Торы”. Эту заповедь человек выполняет как может, без предписанной нормы.

   Виленский гаон говорит, что каждое слово, произнесенное при изучении Торы (и сам ее текст, и то, что о нем говорится), — это отдельная мицва, выполненная заповедь. Подсчитано, что в минуту человек произносит сто двадцать ־ сто пятьдесят слов. Если учить Тору хотя бы десять минут, сколько это мицвот получится?!

   ЛАГЕРНЫЙ НОТ

   Знаете, что такое НОТ? Научная организация труда. Хоть я и не специалист в этой области, однажды пришлось заняться и этим.

   Воду я таскал ведрами из проруби на реке Казанке. Как справедливо заметил Лукацкий, работы было минимум на пятерых. Но я старался справиться один, потому что мне это было выгодно. Я ни от кого не зависел и был доволен, что успевал до захода солнца в пятницу натаскать воды, чтобы хватило до полудня в субботу. Оставалось еще от полудня до исхода субботы. Помогали заключенные, за три-пять рублей, пайку хлеба…

   Сказано у Рамбама (Законы об изучении Торы, гл. 1 п. 8): ”Коль -иш ве-иш ми-Исраэль…” — ”Каждый еврей обязан учить Тору… беден он или богат, здоров или болен, молод или стар; даже бедняк, который просит по домам и обременен семьей, должен найти время учить Тору днем и ночью”. И до какой поры? Сказано: все дни твоей жизни.

   Великие мудрецы, чьи имена упоминаются в Талмуде, зарабатывали на жизнь нелегким трудом: и воду носили, и дрова рубили, но всегда занимались Торой.

   Я искал время для занятий. Но как его найти, если я ношу воду с половины шестого утра до половины восьмого вечера и прихожу в барак совсем без сил?

   Нормальным шагом ”рейс” с ведрами от реки до лагеря занимал час. Я попробовал передвигаться беглым шагом — вместо часа получилось сорок пять минут. Я стал работать бегом. Сорок пять минут нес ведра с водой от реки к лагерю, на пятнадцать минут забегал в барак за занавеску, где спрятаны Танах и мишнает, — и опять бегом к реке.

   Говорят, чередовать физический труд с умственным очень полезно. Я и чередовал.

   Работал я примерно четырнадцать часов — значит, учился часа три, три с половиной. Три с половиной часа — да мне и сегодня трудно выкроить столько для учебы! Так я выучил наизусть мишнает ”Рош-а-Шана”, ”Юма” и другие, хоть сейчас в любом месте откройте — скажу… Это осталось от лагеря. И еще я разобрал в лагере трактат ”Киним” (его мне тоже принес Вишнев). На воле я его учил и не понимал, а здесь — понял.

   Камера освещалась слабой сорокаваттной лампочкой. Было, правда, еще и окно, но оно так обрастало льдом, что практически не пропускало света. Почти не проникал свет и через занавеску, за которой я прятался.

   Долго я мучился, пока в конце концов не приобрел способность читать в темноте. Она у меня по сей день сохранилась — иногда я демонстрирую ее своим слушателям: выключаю свет, накрываюсь с головой талитом — и читаю…

    

   И так — до последнего дня своей жизни. Мне посчастливилось быть свидетелем этого. Постоянно возле больничной койки рава Ицхака  кто-то находился. Ему вслух читали из Танаха. Когда он был в сознании, — читал что-нибудь самостоятельно. И эта учеба не прекращалась, даже, когда рав Ицхак уже лежал без сознания, но в нем еще теплилась жизнь… 

    

Follow