Статьи

Написано в главе «Ахарей мот«: «И к жене в отлучении (по) ее нечистоте не приближайся, чтобы открыть ее наготу» (Ваикра, 18:18). И этот запрет отражен в 353-й заповеди «не делай» (классификация Рамбама) — запрещение проявлять знаки интимной близости по отношению к лицам, с которыми, согласно закону Торы, нам запрещена интимная близость. И даже если это не приводит к близости с ними, нам запрещено обнимать, целовать их и совершать тому подобные действия, связанные с интимными отношениями. И об этом речение Всевышнего, предостерегающее от подобных действий: «Никто ни к кому из родственников по плоти не приближайтесь, чтобы открыть наготу» (Ваикра 18:6). Т.е. «не приближайтесь» к ним, совершая действия, которые могут привести к интимной связи.

В Сифре (Ахарей мот) объясняется: «„…Не приближайтесь, чтобы открыть наготу“ — отсюда следует, что запрещено «приближаться» именно для совершения близости. Но откуда мы знаем, что запрещено «приближаться» даже с ласками? Тора говорит (там же 18:19): «И к жене во время отстранения ее — в нечистоте ее — не приближайся» (т.е. к жене, находящейся в состоянии ниды, запрещено даже притрагиваться). А откуда мы знаем, что и во всех других запрещенных случаях нельзя не только вступать в близость, но и «приближаться»? Тора говорит (и относительно ниды, и относительно других запрещенных связей): «…Не приближайтесь, чтобы открыть наготу» (т.к. «приближение» ведет к «открытию наготы»). И там сказано: «…Ибо все, кто сделает что-либо из этих мерзостей, — души делающих это будут отсечены от своего народа» (там же 18:29). Что имеет Тора в виду? Может быть, поскольку сказано: «Никто ни к кому из родственников по плоти не приближайтесь…», то «приблизившийся» с запретными ласками тоже подлежит «отсечению души»? Тора говорит: «души делающих» (т.е. непосредственно вступающих в близость), а не «души приближающихся».

Итак, еврейка в состоянии «нида» запрещена своему мужу до погружения в микву.

Миква (скопление вод) — бассейн для ритуального очищения, предписанного еврейским законом. Согласно законам семейной чистоты, в микву должна окунаться женщина после того, как закончится период нида. Без этого семейной паре запрещено вступать в супружеские отношения.

Чаще всего миквой пользуются женщины — для очищения после месячных. Разговор идет, главным образом, о замужних женщинах, но иногда данная процедура имеет отношение и к девушкам.

В соответствии с данным в Торе определением, женщина приобретает статус нида со времени начала ее месячных и вплоть до конца определенного периода, завершающегося погружением в микву. Тора так говорит об этом (Ваикра 15: 19): «Если у женщины пойдет кровь, текущая из ее тела, то семь дней она будет (в состоянии) нида».

Слово нида образовано от надад, что означает отделенный, отлученный. Слово указывает на то, что находящаяся в таком состоянии женщина должна избегать всякого физического контакта со своим мужем. Следует подчеркнуть, что слово нида указывает не на менструальный цикл, а на необходимость «отделения». Женщина сохраняет за собой статус нида до тех пор пока не погрузится в воды миквы, даже если истечение крови прекратилось.

Интимные отношения между мужчиной и женщиной, которая находится в состоянии нида, считается очень тяжким грехом. В Торе сказано (Ваикра 20: 18): «Если кто ляжет с женой, которая нида, и откроет ее наготу, то оба они будут истреблены из среды своего народа». Под выражением «будут истреблены», а еще точнее «будут отрезаны», понимается наказание карет, которое также полагается нарушившему запрет на кровосмешение между братом и сестрой, преступившему запреты Йом-Кипура, а также тому, кто ест хлеб во время праздника Песах.

Слово «отрезан» не имеет отношения к какому-либо физическому наказанию или отлучению. Речь идет о духовном наказании, при котором нарушивший заповедь «отрезается» от своего духовного источника. Такой человек теряет способность чувствовать и понимать духовное и Б-жественное, он как бы «отрезается» от самых жизненно важных элементов еврейского существования. (Недаром слово карет переводится на русский язык как «истребление».) Единственная возможность для такого человека вернуться к своему духовному источнику заключается в искреннем раскаянии перед Б-гом и в твердой решимости не повторять такого рода поступки.

Можно сказать, что миква — это основа семейной жизни и залог продолжения еврейского рода. Поэтому в еврейской «системе ценностей» ритуальному бассейну придается первоочередное значение. Если община стоит перед выбором, строить микву или синагогу, предпочтение отдается микве. Если её в общине нет, предписывается продать даже последний свиток Торы, но микву все-таки построить. Заповедью чистоты супружеских отношений очень дорожил наш учитель, рав Ицхак Зильбер (זצל). Он прилагал много усилий, чтобы научить евреев этой важной заповеди и самоотверженно сражался, чтобы построить миквы для еврейских общин. Об этом рассказы в его книгах:

МИКВЭ В КАЗАНИ

В Казани миквэ не было, ее закрыли еще в двадцатые годы. Женившись, я вместе с еще одним человеком начал тайно строить миквэ.

Нашел место за городом, в бывшем курятнике во дворе частного дома, договорился с хозяйкой. Мы вычистили курятник, вырыли две ямы, большую и поменьше. Теперь нужно было залить их цементом.

Не всякого попросишь о таком деле. Мне повезло: я нашел еврея-строителя по фамилии Верховский,, который эвакуировался в Казань с Украины. Ему пришлось основательно потрудиться несколько недель. Строил он миквэ вечерами, после работы. Когда я хотел заплатить, Верховский отказался:

— Миллионы евреев убиты, и среди них столько женщин, соблюдавших ”тоорат мишпаха” (законы чистоты семейной жизни). Пусть моя работа будет за их души.

Сказал ־ и заплакал.

Миквэ должна содержать определенное количество дождевой воды или воды, образовавшейся от таяния льда. Поэтому бассейн для окунания и емкость для ”живой” воды строят как сообщающиеся сосуды. Я купил на городском холодильнике три кубометра льда, разбил на куски, протер каждый кусок, чтобы не набрались капли (так требует закон), и растопил. Три дня топил я печку в курятнике, пока лед не растаял.

Помню, закончил я всю работу третьего нисана, в годовщину смерти моего дедушки рава Шапиро. Это тоже не случайность.

Миквэ (правда, жена ее иначе как курятник не называла) начала действовать. В то время ею пользовалась еще одна семья. Вода

была ледяная. Мы пытались доливать теплую воду, но этого было недостаточно. Разрешить эту проблему мы смогли не сразу.

Помог нам сам Вишнев, секретарь парторганизации и начальник котельного цеха в лагере, из которого я к тому времени вышел (о лагере еще расскажу)!

Я зашел к нему. Сказал, что теперь он для меня не ”гражданин начальник” (”уставное” обращение заключенных), а ”товарищ” Вишнев. Посидел с ним. Говорил в открытую. Рассказал ему, что сделал миквэ, объяснил, что это такое (этот еврей понятия не имел ни о чем еврейском!), и попросил подумать, как нагревать воду. Он пошел со мной в миквэ, заинтересовался — и придумал, как устроить подогрев…»

ЕВРЕЙСКАЯ СВАДЬБА

Помню военную свадьбу двух верующих людей. Женились бывший польский ешиботник, арестованный как шпион и незадолго до свадьбы вышедший из заключения, и немолодая — лет тридцати семи-восьми — женщина из Казани.

Вы спросите, причем тут возраст невесты и почему я так ”неделикатно” его подчеркиваю? Потому что проблема брака была в Казани страшнейшая проблема! Во всяком случае, все то время, что я там жил (в Ташкенте, где я потом оказался, было не так: там только бухарских евреев было пятьдесят тысяч). Проблема вообще для евреев, не только для религиозных. Трудно было найти пару — мало было в городе евреев. Парни даже из самых религиозных семей женились на нееврейках. Я знаю сотни таких браков. Некоторые пытались искать в Москве, но не всем это было доступно.

Был у нас в городе еврей по фамилии Вигалок. Немолодой, больной человек. Его дочь все-таки нашла еврея. Ой, как он танцевал, как он танцевал на свадьбе! А спустя неделю умер. И сказал перед смертью: ”Я умираю, но я спокоен за будущее!”

Что много говорить! Это было очень нелегко — найти пару. И если девушка выходила за еврея, это был особый случай и особые танцы.״.

Потому и подчеркиваю, сколько лет было невесте. Много лет она ждала :и искала,, и вот наконец встретила!

Перед, свадьбой, как известно, невеста должна окунуться в миквэ. А миквэ — только в Москве. Восемьсот километров, сутки пути, без командировочного удостоверения не проедешь (по законам военного времени).

Пошел я к одной женщине ־ заместителю директора большого завода, чьей дочери я давал уроки математики. Человек она была боевой, отношения у нас были открытые, можно было говорить прямо: ”Нужна ״липовая” командировка в Москву. Можете выдать?” Она выдала. (Сами понимаете, риск был нешуточный.)

Невеста поехала в Москву. При проверке документов в поезде дотошный энкаведист в штатском обнаружил, что командировка фальшивая. Можно было не сомневаться ־ нам конец! Всем нам: и невесте, и замдиректора, выдавшей командировку, и мне. И тут произошло чудо: женщина заплакала — и он ее пропустил! Она добралась до Москвы, окунулась в миквэ и вернулась.

Однако пережитое потрясение так подействовало на женщину, что миквэ оказалась недействительной. Снова пришлось искать ’ ^,командировку”…

На этот раз невеста доехала благополучно. Свадьба состоялась.

МИКВЭ В ТАШКЕНТЕ

В шестидесятые годы власти закрыли в Ташкенте единственную официальную миквэ.

Это был страшный удар. В то время в городе жило около двухсот верующих ашкеназских семей, а бухарских евреев и того больше — около пятидесяти тысяч человек. В большинстве бухарских семей, даже если и не все правила соблюдали точно, к законам чистоты семейной жизни относились очень серьезно. Для религиозных людей семейная жизнь без миквэ невозможна. А продолжалось такое положение больше года, а может, и нескольких лет — не помню.

Габаем в синагоге Сагбан, где находилась эта миквэ, был тогда реб Берл Лифшиц. Старый рабочий, он сорок лет проработал на одном заводе и имел немало трудовых наград. Его сыновей, к сожалению, влекла не Тора, а совсем другие ”вершины”: один был адмирал морского флота, другой — декан в университете.

Хабадник реб Мендл Клейн, очень умный человек, сказал Лифшицу:

—    Слушай, Берл, если ты не сумеешь открыть миквэ, так весь Геином (Ад) — а он большой, там семь отделений — будет для тебя мал!

Эти слова сильно впечатлили Берла.

Он начал искать связи, подход к начальству. Попросту говоря, человека, которому можно ”сунуть” — дать взятку. Ему подсказали, что чиновник в городском управлении, от которого зависит дело, может ”взять”.

Чиновник только вздохнул:

—    Твои деньги мне бы очень пригодились, но ничего не могу сделать: мы не сами закрыли, КГБ велит.

Реб Берл надел свой лучший костюм, пристегнул все ордена и торжественно явился в КГБ.

Его спрашивают:

—    Вы по какому делу?

Он говорит:

—    Не могу молчать, когда позорят советскую власть. Я знаю про это и хочу рассказать.

—    Пожалуйста, пожалуйста, входите, рассказывайте!

Он вошел и начинает:

—    Я старый рабочий, но я хочу молиться в синагоге. Ведь можно молиться?

—    Ну, разумеется.

—    Один сын у меня адмирал флота, а другой — декан в университете. Дети спрашивают: ”Папа, ты доволен советской властью?” Я отвечаю: ”Да, чтобы она долго жила”..

В синагогу, где я молюсь, приходят иностранцы. Они спрашивают: ”Вам не мешают молиться?” ”Нет, ־ говорю, ־ молимся свободно”.

Надо вам объяснить (это Берл говорит), что в синагоге непременно должен быть бассейн, куда кантор обязан окунаться дважды в году: накануне Иом-Кипур и перед Песах. (Миквэ, как вы понимаете, нужна прежде всего женщинам, а не хазану, но этого он, конечно, не сказал. Это я говорю.) Так иностранцы спрашивают: ”Есть ли у вас бассейн?” ”Да”, — отвечал я всегда и показывал им бассейн. Каким-то вредителям, врагам советской власти, это не понравилось, и они закрыли бассейн. Недавно к нам пришла делегация из Америки, и я им все показывал. ”А бассейн?” — говорят. Я покраснел — я не мог показать…

Гебист сказал:

— Ладно, иди, мы разберемся.

И тут же миквэ открыли.

Эту историю я слышал от самого Берла.

Двойра, жена габая, была, пожалуй, еще крепче, чем он. Она тоже была немолода, но делала огромное дело: шила ”талит катан” для всего города, причем бесплатно. И держала дом широко открытым: всякий приезжий еврей мог у них поесть и переночевать.

На быт Лифшицы совершенно не обращали внимания. Берл был состоятельный человек, но если в доме текла крыша, о мастерах и не вспоминал — подставлял корыто и не печалился. Но когда Берл делал что-то для общины, он денег не считал. При строительстве миквэ не хватило четырехсот рублей, так он, никого не оповещая, дал свои. Тогда это были большие деньги.

Я имею в виду тайную миквэ. Община построила ее в доме одного еврея, когда власти закрыли миквэ при синагоге. Устроена она была так: доски пола поднимались, а под ними — бассейн. Когда же доски опущены, ни за что не догадаешься, что под полом что-то есть.

Но домашняя миквэ не может обеспечить всю общину. Сюда не каждого пустишь. Пускали считанных людей — тех, кому доверяли. Был там один честный еврей, но отца его жены считали доносчиком. Как же быть с его женой? Условились, что жену в миквэ отведут, но закроют ей глаза, чтобы не видела, куда идет. Ввели ее в миквэ с закрытыми глазами и так же вывели. Ничего себе?

МИКВЭ В БУХАРЕ

Вы сейчас скажете, что я браславский хасид, — браславские хасиды часто ездят в Умань, чтобы помолиться на могиле рабби Нахмана. Я тоже не раз ездил на могилы праведников. Нас долго не выпускали в Израиль, и мы, так называемые отказники, ездили на могилы цадиким молиться о выезде.

Но один год я пропустил: уехал якобы помолиться, а сам отправился в Бухару.

Как это получилось? Пришел ко мне еврей из Бухары и говорит, что у них в городе власти закрыли миквэ и один преподаватель медучилища решил сделать миквэ у себя дома. Он был не очень сведущ в Торе, но про Иом-Кипур знал и йорцайт родителей всегда отмечал как полагается.

У этого преподавателя был свой дом, и шохет сказал ему:

—    Хочешь сделать что-то для души родителей — построй миквэ.

—    Что для этого нужно?

Ему сказали:

—    Для миквэ нужны две ямы.

Он сразу взялся за дело. Вынес из кухни холодильник, буфет и вместе с четырнадцатилетним сыном и шестнадцатилетней дочерью принялся рыть ямы — пригласить на помощь посторонних боялся. Вырыли две ямы, а что делать дальше — не знают.

Я сказал на работе, что еду по делам, жене — что хочу помолиться на могилах цадиким (она, благословенна ее память, умерла, так и не узнав об этом обмане), и поехал в Бухару. Я считал, что это много больше, чем молиться на могилах цадиким.

Я уже рассказывал, как строил миквэ в Казани, и объяснял, что закон предписывает заполнять меньший бассейн дождевой

водой, но в крайней ситуации разрешает использовать воду от таяния льда.

Как и в Казани, я пошел на холодильную фабрику, купил три кубометра льда, привез, разбил на куски, чтобы быстрее таял, вытирал каждый кусок тряпкой (убирал влагу) и клал в бассейн. Потом растапливал лед, добиваясь нужной нормы воды. Как и в казанском курятнике, я топил и топил печь (она обогревает все помещение, а не сам бассейн), а лед все не таял.

Дело было между Рош-а-Шана и Йом-Кипуром, когда ежедневно читают слихот (покаянные молитвы), а я даже в миньян не выходил, сидел безвылазно дома и топил печь день и ночь.

Хозяин дома почти отчаялся. Но когда наконец норма была достигнута и я ему сказал, что миквэ  -”кашер”, вы бы посмотрели, как он танцевал! Он подхватил меня и танцевал долго, этот простой еврей.

Простой еврей означает — не ученый. Это, считайте, термин. На идиш — ”а пошетер ид”, на иврите — ”ам-а-арец” (изначально — народ земли, народ, которому обещана земля, Эрец—Исраэль; сегодня — что-то вроде ”простолюдин”, рядовой из народа). Ученых евреев и на идиш, и на иврите называют талмид-хахам.

Так этот ”простолюдин”, хоть и не учил Тору, умел радоваться мицве!

Он решил, что позволит пользоваться миквэ только тем, кому доверяет. Просил меня повлиять на жену, привлечь ее к Торе. Я встретил их потом в Израиле, они полностью все соблюдали…

МИКВЭ В МАРГЕЛАНЕ

В сорок пятом году власти закрыли в Маргелане миквэ.

Когда рав Маргеланер встречал на улице бухарского еврея (бухарцы, как я уже говорил, в большинстве своем были верующие) и тот его приветствовал: ”Шалом алейхем, рав Ицхак!”, Маргеланер отвечал:

־ Я не подам тебе руки, ты нечистый. Дом ты себе построил, а миквэ — нет.

Тот оправдывался:

—    Но ведь советская власть запрещает…

—    Ну и что?

Сам рав был неженат, но он убеждал евреев до тех пор, пока они не нашли дом, где можно было тайно построить миквэ.

Тут возникло неожиданное препятствие: трубы для стока использованной воды требовалось провести через соседний двор, а сосед не соглашался. Его уговаривали:

־ Ну, подумай, с таким трудом нашли наконец место, а ты все дело тормозишь.

Предложили ему приличную сумму — он не согласился, золото — не согласился. Тогда его спрашивают:

—    Слушай, как ты думаешь, имеет ли хахам (обращение, принятое у бухарцев) Ицхак, который шестнадцать лет провел в заключении, заслуги перед Всевышним?

—    Конечно!

—    Тогда мы предложим тебе другое вознаграждение, больше, чем деньги. Если он отдаст тебе половину своего олам а־ба (вознаграждения, которое ему полагается в Будущем мире), согласишься?

־   Соглашусь.

Составили договор: рав Ицхак Винер отдает такому-то половину своих заслуг перед Всевышним за разрешение провести воду по его двору. Рав Ицхак подписал, договор отдали владельцу двора, получили его согласие и построили миквэ.

В пятидесятых годах пришли к раву Ицхаку два еврея, работавшие в КГБ:

—    Хахам Ицхак, мы евреи и коммунисты. Мы знаем, что у вас есть и миквэ, и синагога. От нас требуют, чтобы мы закрыли одно из двух, оставить и то, и другое невозможно. Что вы скажете, то мы и закроем.

Он сказал: ״Синагогу”.

Закрыли синагогу. Евреи молились одну субботу здесь, другую там — как-то перемучались. Потом Сталин испустил дух, и синагогу опять открыли. А миквэ эта до сих пор действует.

То, что делается от всего сердца, — не пропадает.