Статьи

Предыдущая глава «Пинхас» заканчивается описанием законов о жертвоприношениях в йом тов. Глава «Матот«, которую мы читали вместе с главой «Масэй«, начинается с разъяснения законов об обетах. Такое «соседство» учит нас тому, что давший обет принести жертву обязан выполнить его, придя в Храм в ближайший йом тов.

Мудрецы всех поколений считают требование Торы относиться с полной ответственностью и уважением к обещанию, которое дает человек, законом, который следует понимать буквально. Никакие пояснения и комментарии к нему не должны быть направлены на то, чтобы уменьшить ответственность человека за обещание, произнесенное им при тех или иных обстоятельствах, независимо от того, подкрепил он свои слова клятвой или нет. Позиция мудрецов в этом вопросе становится понятной из следующего высказывания Талмуда: «Пусть твое «да» будет «да», а твое «нет» будет «нет!».

Тот, кто не привык держать данное слово, совершает столь же тяжелое преступление, как и нарушение запрета поклонения идолам. Тот, кто говорит неправду, лишается возможности находиться там, где происходит раскрытие Божественного Присутствия.
Обетом считаются только слова, произнесенные вслух. Хотя человек должен быть тверд в своих намерениях и исполнять их, даже если он не выразил словами свое решение, тем не менее отказ от принятого решения в подобном случае не считается нарушением закона Торы. Обет вступает в силу только в том случае, если он был произнесен добровольно, без физического или морального давления. Кроме того, в момент принятия на себя тех или иных обязательств человек должен хорошо понимать, что он произносит, и что будет следствием сказанного им. Если же через какое-то время оказывается, что он не осознавал последствий принятия обета, обет может быть с него снят. Общим правилом принятия обязательств, как клятвенных, так и произносимых без клятвы, является то, что человек не может наложить никаких ограничений на действия другого, даже если это его сын или дочь, не может обязать другого человека выполнить какое-либо действие, разрешить или запретить ему или третьему лицу пользоваться его имуществом.
Разрешая давать обеты и клятвы, Тора не считает их произнесение желательным: «Но если ты воздержишься от обетов, то не будет на тебе греха» (Дварим, 23:23). «Не торопись устами своими, и пусть сердце твое не спешит произносить что-либо пред Б-гом… Лучше обета не давать, чем дать и не исполнить. Не давай устам твоим вводить в грех плоть твою» (Коэлет, 5:1,4).

Наш учитель, рав Ицхак Зильбер (זצל) в своей книге «Беседы о Торе» помогает понять не только разницу между клятвой и обетом. Его убедительные примеры из жизни свидетельствуют о нежелательности брать на себя обет или клятву:

«Если человек даст обет Г‑споду или поклянётся положить зарок на душу свою, пусть не нарушит своё слово: все, что вышло из уст его, должен он исполнить» (30:3).

«Даст обет Г‑споду или поклянётся» – какая разница между этими действиями? Вроде бы это одно и то же. Но обет и клятва – понятия разные.

Нидрэй-исур – обеты, о которых идёт речь в этой главе, – подразумевают исключительно запреты. Человек объявляет какие-то вещи запретными для себя на определённый срок (скажем, яблоки или – ещё лучше – сигареты; это значит, что он целый месяц, к примеру, не будет есть яблоки или курить). Эти вещи запрещены ему, как запрещено то, что предназначено в жертву.

Клятва же касается действий, которые человек обязуется совершить или не совершать, или каких-то утверждений, причём и обязательство, и утверждение он подкрепляет словом «клянусь», упоминанием Имени Б‑га или и тем, и другим.

Как видите, обет и клятва – разные обязательства, и берёт их человек на себя разными словами. Кроме того, говоря языком Талмуда, объектом обета является предмет, а клятвы – человек. Понять это непросто, но для нас важно, что ответственность при этом человек несёт разную.

«Пусть не нарушит своё слово: всё, что вышло из уст его, должен он исполнить». Это дело вроде бы понятное: дал слово, как известно, – держись…

Но вот в Мидраш раба (Бемидбар раба, 22) мы читаем предупреждение: «[Всевышний говорит:] «Не думайте, что вам позволено клясться Именем Моим, даже говоря истину. Только обладая следующими качествами…» И мидраш цитирует стих из главы «Экев» книги «Деварим» (10:20): «Г‑спода, Б‑га твоего, бойся, Ему служи, и к Нему прилепись, и Его Именем клянись».

Мидраш понимает эти слова так: если ты боишься Б‑га и служишь Ему, то есть если твоё основное занятие – делать добрые дела и изучать Тору, если к Нему ты льнёшь – стараешься себя и своих детей окружать верующими людьми, знающими и исполняющими заветы Торы, – только тогда ты можешь клясться, утверждая истину. Мидраш прямо говорит: «Имеют право клясться только такие люди, как праотец Авраг̃ам, Йосеф и Ийов, о которых точно известно, что они Б‑гобоязненны» – ибо об их духовных качествах свидетельствует Тора.

Авраг̃аму сам Всевышний сказал на горе Мориа: «…Боишься ты Б‑га и не пожалел своего единственного сына ради Меня» (Берэшит, 22:12).

Йосеф говорит братьям: «…Б‑га я боюсь!» (Берэшит, 42:18).

О Иове сказано: «Был человек в земле Уц, Ийов – имя его, и был человек тот непорочен, справедлив и Б‑гобоязнен и удалялся от зла» (Ийов, 1:1).

Не так уж много людей могут быть приравнены к праотцу нашему Авраг̃аму, или к праведному Йосефу, или к Иову. Значит, нам, людям обыкновенным, злоупотреблять клятвенными уверениями не следует.

При рассмотрении дела в судебном порядке случается, что суд не располагает убедительными доказательствами правоты ни истца, ни ответчика. В раввинских судах в таких ситуациях ответчику говорили: «Плати или поклянись, что ты не должен платить. Но знай, что весь мир трепетал, когда Б‑г сказал с горы Синай: «Не произноси Имени Г‑спода, Б‑га твоего, попусту, ибо Г‑сподь не освободит от наказания того, кто произнесёт Имя Его попусту» (Дварим, 5:11). Если ответчик всё же заявляет, что готов поклясться, то присутствующие восклицают: «Отойдите от шатров негодяев этих…» – то есть называют негодяем и второго тяжущегося. А он чем же виноват? Всегда надо поступать так, чтобы дело в суде не дошло до клятвы. Давая взаймы, надо взять расписку или позаботиться о свидетелях, чтобы потом не было необходимости в клятве. А если уж нет другого выхода: доказательства отсутствуют, человек, взявший у вас деньги, вернуть их отказывается – лучше пойти на денежный ущерб, но избежать клятвы.

Как обстоит дело, если еврей поклялся нарушить закон Торы, ясно в ней высказанный? Например, Именем Всевышнего поклялся работать в субботу, или есть трефное, или не надевать тефилин? Это напрасная клятва. Почему?

Среди законов о клятвах и обетах есть такое положение. Если человек принёс две клятвы, противоречащие одна другой, то вторая недействительна, и он не обязан её выполнять. А ведь весь еврейский народ поклялся у горы Синай выполнить всё, что велит Всевышний. Эту клятву народ повторил в степях Моава  («Ки таво» книги «Дварим»), и в третий раз принёс её, войдя в Страну Израиля, у гор Гризим и Эйваль. Её никто не может отменить. Клятву эту евреи дали за себя и за будущие поколения ( Дварим, 29:9-14). Значит, клятва нарушить закон Торы напрасна, и человек будет наказан за то, что дал её. Слова «поклянётся положить зарок на душу свою» подразумевают право человека запретить себе что-либо дозволенное, но не разрешить запрещённое.

Невыполнение такого зарока ничего не добавляет к греху напрасной клятвы и не убавляет от него, потому что он ни к чему не обязывает. А вот нарушая законы Торы, волю Б‑га, человек становится клятвопреступником. Если же он при этом дал клятву о таком нарушении, он грешит вдвойне.

Три-четыре раза в своей жизни я оказывался свидетелем немедленного наказания, последовавшего за клятвой, принесённой попусту. Не могу вспомнить об этих случаях без тяжёлого чувства.

В Ташкенте было сильное землетрясение. Спустя какое-то время город отстроили и людей стали вселять в новые квартиры. Тут, конечно, не обошлось без разных житейских расчётов. И вот одна еврейская семья, чтобы получить лишнюю комнату, приняла к себе одинокого инвалида. Ухаживать за ним было нелегко, семья часто обращалась в синагогу за помощью, и молодые ребята из нашей общины ходили туда помогать в уборке. Потом знакомые инвалида выхлопотали ему место в городском доме престарелых. Меня попросили заняться оформлением документов. Я пошёл в дом престарелых и по пути неожиданно встретил женщину, у которой этот инвалид жил. Она сказала мне, что хочет оставить старика у себя. Я засомневался: «Да ведь вам трудно, вы всегда просите помощи…» Однако женщина горячо убеждала меня и вдруг выпалила: «Клянусь здоровьем сына, не передумаю!» Ошарашенный, я не стал возражать, сказал только: «Смотрите же, не передумайте теперь!»

Как оказалось, просьба женщины была вызвана надеждой получать заграничные посылки на инвалида, а потому довольно быстро его присутствие ей надоело. Она уже сама нашла для него дом престарелых, на этот раз – не в Ташкенте, и, отвозя его туда, попутно отвезла сына в санаторий.

Кончилось всё это печально. Из санатория сын её вернулся с каким-то наростом на коже, обратился к врачу, тот посоветовал ему показаться онкологу. Парень испугался: «Рак, наверно», – и твердил это так часто, что родители усомнились в его психическом здоровье. Его поместили в больницу для душевнобольных, и там он покончил с собой. Примерно в эти же дни умер и старик.

Отсюда можно сделать вывод о том, как страшна ложная клятва.

Ни за один грех не взыскивает Б‑г так сурово, как за ложную клятву. За все другие грехи Он взыскивает с виновника, с неправедных членов его семьи и с грешников всего мира, а за ложную клятву – с провинившегося, с его семьи и со всего мира, в том числе и с праведников.

Чем виноваты близкие? Сказал р. Шимон: «Нет семьи, в которой есть нечестный сборщик налогов, чтобы остальные её члены не уподоблялись ему. Ведь они покрывают его и защищают».

А почему наказуем весь мир? Потому что все евреи ответственны друг за друга, говорит Талмуд, – могли предотвратить преступление, но не сделали этого. А когда наказаны евреи, терпит ущерб весь мир. Мы все на одном корабле. Тот, кто сверлит его днище, подвергает опасности всех.

Почему Б‑г так сурово взыскивает за клятву?

Клятва очень сильна, ведь человек в ней сравнивает правдивость своих слов с самым святым, что есть в мире, – с Всевышним. И поэтому клятва намного сильнее и строже обета.

Глава «Матот» не касается обетов нидрэй-мицва – о делах Б‑гоугодных, таких, как помощь бедняку, пожертвование на синагогу, изучение Торы. О них мы скажем лишь одну, но очень важную вещь: всякое обещание сделать доброе дело автоматически превращается в обет, даже если вы и не имели это в виду.

Честный человек избегает обетов и тем более клятв. Он старается делать добро, не принимая это на себя в качестве обета (потому-то и принято добавлять к такому обещанию слова бли недэр – «без обета»). А если уж вы пообещали сделать что-то хорошее – такое обещание равносильно обету, и его надо исполнить как можно скорее.

Я заметил, что стоит взять на себя обет, как возникают непредвиденные препятствия к его выполнению. В течение долгого времени я и мои друзья (мы жили тогда в Ташкенте) подавали документы на выезд и не получали разрешения. Двое из нас взяли на себя обет: если разрешение будет получено – поехать молиться к святым местам. Именно эти двое получили почти одновременно разрешение на выезд и… инфаркт. Дополнительные разъезды стали теперь опасны для их жизни. Поэтому был созван суд в составе трёх человек, который снял с них обет. Сейчас оба живут в Израиле.

Выше мы приводили поговорку: дал слово – держись. Так вспомним и её первую часть: не дал слова – крепись…

Именно так он и поступал. Вот свидетельство об этом близких раву Ицхаку людей:

Рассказывает Хава Куперман

ОБЕТЫ

«У него были свои особенные отношения со Всевышним, свои личные молитвы, которыми он молился Всевышнему. У папы были личные отношения с Ним, открытая связь, — он с Ним разговаривал.

Что папа скрывал от нас? Когда он сидел в тюрьме, он прошел через какие-то муки и дал обет Всевышнему, что, если после таких мук он останется жив, — он об этом никому не расскажет.

Потом он очень сожалел, что давал обеты. Говорил, что это у него слабое место. В основном, обеты были даны им в тюрьме или на работе, когда ему было тяжело соблюдать Шаббат.

Например, он дал обет, что всегда в какие-то часы Шаббата он днем будет заниматься Торой. Мы этого не знали, он нам не рассказывал. Потом мы увидели, что все его инфаркты происходили в Шаббат в определенное время дня. Мы спросили: «Папа, почему, если должно что-то произойти, то именно в это время?»

Он аннулировал этот обет, но старался продолжать его соблюдать.

Он очень не любил, когда дают обеты. Он рассказывал нам всякие ужасные вещи о том, как люди наказываются за то, что дают клятвы, обеты.

Суккот — это день смерти Виленского Гаона. Папа в этот день читал его письмо. В письме жене Гаон пишет о том, как он уезжал в Эрец-Исраэль, не доехал и т. д. И он пишет, что если дети злословят, врут, проклинают, дают пустые клятвы — следует их за это бить беспощадно.

Папа не грозил нам, что если мы будем клясться или злословить, он будет нас бить — мы понимали, что так делать нельзя…

Это значит, что у него никогда не было пустых слов.

Если он не собирался следовать какому-то правилу и жить по нему, он его не произносил. Ведь если слово сказано, следует его исполнить.

Папа ничего не забывал, ему не надо было напоминать. Но если вдруг он вспоминал, что должен или обещал кому-то что-то и забыл, — он все бросал и бежать выполнять».

Рассказывает р. Йеуда Аврех

СЛОВО

У рава Зильбера была одна ученица, очень слабый и больной человек. Он много ей помогал. В то время заканчивалась работа над изданием его книги воспоминаний. Рав хотел, чтобы книга была скорее издана, торопил: «Скорее, скорее!»

А когда книга была наконец-то издана и тираж привезли к нему домой, Рав попросил в течение двух недель никому новую книгу не показывать. Мы недоумевали, может быть, это какой-то каббалистический момент: почему нельзя показывать долгожданную книгу всем?

Потом выяснилось, что Рав обещал передать первый экземпляр изданной книги этой своей ученице. Он ждал в течение двух недель, чтобы выполнить обещание — не хотел нарушить свое слово. И сдержал его».