Живая Тора. Учеба с равом Ицхаком Зильбером: Зот а-браха 5780-5781
Сообщает глава «Вэ зот а-браха» об одном важном поступке Учителя перед смертью: «А Йеошуа, сын Нуна, исполнился духа мудрости, ибо возложил Моше руки свои на него (выделено мною — Й. С.); и слушали его сыны Исраэля, и делали, как повелел Господь Моше» (Дварим, 34:9). Но Тора в этом стихе нам ничего нового не сообщает. Передача полномочий Руководителя народа (Царя, Учителя, Пророка, Полководца, Пастыря…) уже состоялось. И это записано в главе «Пинхас«: «И говорил Моше Господу так: «Да поставит Господь, Б-г духов всякой плоти, мужа над общиной. Который выйдет пред ними и который войдет пред ними, и который выведет их и который приведет их, и да не будет община Господня как овцы, у которых нет пастуха». И сказал Господь Моше: «Возьми себе Йеошуа, сына Нуна, мужа, в котором дух, и возложи руку твою на него. И поставь его пред Элазаром-священнослужителем и пред всей общиной, и дай ему повеление у них на глазах. И возложи от великолепия твоего на него, чтобы (его) они слушали, вся община сынов Исраэля. И пред Эльазаром-священнослужителем стоять будет он, и тот будет вопрошать для него о решении через урим пред Господом. По слову его выходить и по слову его приходить ему и всем сынам Исраэля с ним, и всей общине. И сделал Моше, как повелел Господь ему, и взял он Йеошуа, и поставил его пред Элазаром-священнослужителем и пред всей общиной. И возложил он руки свои на него, и дал ему повеление, как говорил Господь через Моше» (Бэмидбар, 25: 16-23).
Комментаторы объясняют почему Моше-рабейну говорит о своем преемнике после рассказа о дочерях Цлофхада, попросивших для себя (вопреки традиции) надельный удел в Эрец Исроэль. Потому что, он осознал: ситуация с праведными инициативными еврейскими девушками и есть — шаат а рацон (время благоволения Небес)! И он решил использовать эту возможность и попросить за себя — чтобы его сыновья удостоились стать руководителями народа! Всевышний ответил отказом и назвал имя преемника: Йеошуа бин Нун — его верный слуга и ученик! А также назвал причину этого избрания: никто из того поколения (даже Элазар-Первосвященник, герой Пинхас, сын Элазара, сыновья Моше) не могли сравниться с Йошуа в любви к Торе, в усердиии и самоотверженности в учебе, в верности, преданности Учителю…
Отсюда мудрецы наставляют, что Тора не наследуется, а приобретается…
Мидраш разъясняет величие народа, принявшего Тору:
«Моше начал с восхвалений Б-га, описывающих как Он явил Себя на Синае, чтобы даровать Тору. Дарование Торы также ярко высвечивает величие нашего народа, ибо только евреи среди всех поколений желали получить Тору, поэтому они заслуживали благословений.
Моше объявил: «На горе Синай Творец вышел к еврейскому народу подобно тому, как выходит жених приветствовать свою невесту. До того Он предлагал Тору всем народам мира, но они отказались ее принять.
Каждому народу на земле была дана возможность получить Тору (чтобы позднее они не сказали: «Если бы только Б-г дал нам шанс, мы бы тоже соблюдали Тору»), но все отказались. Только сыны Израиля приняли Тору, даже не поинтересовавшись ее содержанием; вместо этого они заявили: «Мы сделаем и затем услышим!»
Теперь Моше благословил евреев: они заслужили вечную жизнь в Грядущем Мире за то, что приняли Тору.
Милосердный возлюбил Колена великой любовью. Он связал с Собой для вечной жизни души праведников. Они заслужили ее, ибо пришли к подножию горы Синай и приняли иго Торы. Моше также восхвалял евреев: «Даже когда Б-г показывает благосклонность к народам мира и передает евреев в их руки, праведники не оставляют Его, а с радостью принимают Его приговор. Даже во время жестоких страданий праведники не перестают изучать Его Тору.»
Несмотря на ужасные беды, евреи не оставляют Тору, утверждая: «Тора, которую заповедал нам Моше, — наследие общины Яакова. Мы не оставим ее, ибо мы приняли ее».
Фраза «Тора — наследие общины Яакова» подразумевает, что каждый еврей должен изучать Тору; она не является уделом элитарной группы раввинов.
Писание называет Тору «наследием общины Яакова», ибо из трех опор мира Яаков олицетворял «опору Торы». Уже в молодые годы он сидел в ешиве Шема и Эвера, где учил Тору.
Наши мудрецы считают, что вместо слова мораша (наследие) можно прочитать меураса (обрученная). То есть, Писание называет Тору «невестой общины Яакова». Дарование Торы стало «помолвкой» еврейского народа с Ашемом. (Результатом чего является обязательное соблюдение Торы каждым евреем: быть или не быть соблюдающим заповеди больше не является вопросом свободы выбора).
Жизнь нашего учителя, рава Ицхака Зильбера () — живое свидетельство изучения Торы бэ месирут нефеш (с готовностью на самопожертвование).
Мы с вами удостоились проследить это во всех недельных главах Пятикнижия — от «Берешит» — до «Вэхзот а-браха«! И точкой в нашей годичной учебе будут примеры, как Рав сумел построить отношения со своими детьми, чтобы привить им любовь к учению и исполнению Заповедей Торы. И этим он удостоился, что они продолжили его великое дело в приблежении евреев, особенно русскоязычных, к Торе и их возвращению к Истокам:
Своей жизни по Торе рав Ицхак удостоился благодаря своему отцу, потомственному раввину. Он вспоминает: «Я не знаю другого отца, которому сын был бы столь обязан знаниями, как я — моему отцу, благословенна его память. Это отец учил меня ”алеф-бейт” (еврейскому алфавиту), дал мне знание Танаха (Пятикнижия, Пророков, Писаний), учил со мной ”Шулхан арух” (свод еврейских законов), Мишну, Гемару (составные части Талмуда)«.
«… Война в самом разгаре, положение на фронтах тяжелое. Требовались люди. Их ловили прямо на улице и отправляли на фронт. Как-то в сорок третьем, в субботу, шел я по улице без документов (на территории без эрува — специального ”ограждения” вокруг города, где разрешено переносить вещи в субботу, — нельзя ничего носить с собой; а в Казани эрува не было). Надеялся, пройду как-нибудь. Останавливает меня милиционер:
— Документы!
— Нет документов.
Он записывает имя, адрес и объявляет:
־ Ты мобилизован. Полчаса на сборы.
А дело, напоминаю, было в субботу.
Я прихожу домой и говорю:
— Папа, меня забирают в армию. Немедленно. Дали полчаса на сборы.
Отец спрашивает:
— Ты недельную главу всю прочитал?
Еврей обязан дважды в неделю прочесть недельный раздел Торы, причем один раз — с Таргумом, переводом-комментарием; до субботы я обыкновенно успевал прочесть, но иногда оставался должок. Я говорю:
— Нет.
— Что же ты стоишь? Там же у тебя не будет Хумаша (Пятикнижия). Дочитывай.
Я сел читать.
Но с властями шутить нельзя. Я дочитал и пошел к ним. И опять по какой-то причине отложили мою отправку. Тут меня взяли преподавать в очередной техникум и дали броню. Но до сих пор помню, как спокойно отец сказал: ״Ты ведь раздел не прочитал, а там у тебя не будет Хумаша. Так прочитай сейчас”.
Подобным образом он поступил со своими детьми:
СЫН
Я расстался с Бенционом, когда ему не было двух лет, и очень переживал в лагере, что ему уже четыре, а он еще не начал учиться: по еврейскому обычаю мальчики начинают учиться, когда им исполняется три года.
Отец в лагере пытался выстругивать из дерева буквы еврейского алфавита, чтобы меня учить, — все-таки какое-то началоI Товарищи по заключению увещевали его: ”Еще успеешь его научить. Что ты торопишься тут, за решеткой?”
Из рассказа рава Бенциона
Теперь, дома, мне хотелось поскорее восполнить пропавший год. Я стал учить с Бенционом алфавит, Хумаш, а в семь лет — Гемару.
Когда сыну исполнилось восемь, я стал искать школу, где бы ”не замечали” его пропусков в субботу. Нашел. И мы всей семьей молились, чтобы его туда приняли. С учительницей все было договорено (благодаря дочери Клейнермана, как я уже рассказывал). Но директор? Но гороно? Детям полагалось учиться в школах по месту жительства, а мы мало того, что просились не в свой район, так еще хотели попасть сразу в третий класс, где преподавала ”наша” учительница, Мария Яковлевна Розой. Читать и считать по-русски Бенцион умел, а вот писать — нет. Но Марию Яковлевну это не пугало.
Я пошел в школу в восемь лет, а не в семь, как полагалось, потому что со всеми детьми у нас в семье старались тянуть хотя бы год. Отец нашел мне двух учительниц: одну — во втором классе, но в школе на другом конце города, и одну — в школе поближе, но в третьем классе, и спросил: ”Что ты выбираешь?” Я ответил: |Поближе”.
Помню, как мы читали ”Теилим” перед тем, как идти к директору.
Из рассказа рава Бенциона
Мы обратились к директору школы с просьбой принять ”развитого любознательного мальчика” сразу в третий класс. Директор проверил Бенциона. Как сейчас помню, Бенциона попросили умножить одиннадцать на одиннадцать, и он с этим справился. А согласие учительницы принять мальчика к себе в класс довершило дело. Мы пошли в гороно, и там решение утвердили.
ДЕТИ В ШКОЛЕ
В субботу дети, естественно, в школу не ходили. К сожалению, для Сары подходящую школу поблизости найти не удалось — посещать один класс с Бенцион ом она, естественно, не могла: очень уж бросалось бы в глаза совместное отсутствие в субботу брата и сестры. Девочке приходилось нелегко — она ездила на занятия через весь город, с пересадкой.
Все, что связано с субботой, мы тщательно продумывали. В зимнеие пятницы, когда уроки кончались уже после захода солнца, Бенцион, чтобы не возвращаться домой с портфелем, в предпоследнюю перемену относил портфель к женщине, жившей по соседству со школой. Рано утром в понедельник он портфель забирал, чтобы до уроков приготовить домашнее задание. Как поступала Сара, не помню: она была уже большая девочка и знала, что делать.
В начальной школе Сара училась в первую смену, и у нее проблем с субботой не было.
Из рассказа рава Бенциона
Я учил детей не выделяться в классе, быть как все, не говорить ”этого я не ем”, “того я не делаю”. Учил поддерживать со всеми хорошие отношения: не ссориться, не драться, не спорить. Учил так из моральных соображений прежде всего, но и из тактических — тоже. И обе причины детям объяснял.
Как-то, придя в школу, я увидел имя Сары на школьной Доске почета. Я побежал к учительнице: — Лучше Саре не высовываться…
Учительница (кстати, побывав несколько лет назад в Казани, я с ней встретился) снизила Саре оценку, и Сара перестала быть отличницей.
В пятом классе, к которому дети подошли одновременно (оттого что Бенцион пошел сразу в третий), возникла новая проблема: там уже преподавал не один учитель, а несколько. Со всеми сразу о субботе не договоришься! Мы разрешили проблему, устроив детей к знакомому директору в школу рабочей молодежи, где в субботу занятий не было. Дети стали ездить в школу вместе. Бенциону было десять лет, Саре — двенадцать.
Идиллия продолжалась недолго. Недели через две в школу явилась комиссия. Инспектора возмутились:
— Что у вас тут — школа рабочей молодежи или детский сад?
Детей исключили.
Я устроил Сару в другую школу, а с Бенционом отправился к профессору Буеву, который лечил его от воспаления среднего уха. Профессор, кстати, знал, что Бенцион — мальчик любознательный, уж никак не лентяй.
Говорю: — У мальчика болит голова. Что делать? Может, отдохнуть годик?
Профессор тут же написал справку, что по состоянию здоровья ребенку надо год отдохнуть. А мне сказал: — Отправьте его в школу. Если головной боли не будет — пусть учится. Если будет — пусть годик отдохнет.
И даже денег за визит не взял.
ДЕТИ И ОКРУЖАЮЩИЙ МИР
Мы старались, чтобы нас как можно меньше замечали. Все, что было связано с еврейской жизнью, делали тихо. Дети воспринимали все очень здраво. Помню, Бенцион как-то в пятницу вечером, возвращаясь домой с молитвы, заметил, что в окне издалека видны субботние свечи. Он сказал, и мы поправили дело.
Правда, случались и промахи. Однажды Бенцион явился со двора растерянный. Ребята заспорили, кто в мире жил дольше всех, и Венчик в увлечении проговорился:
— Метушелах (Мафусаил), конечно. Он жил девятьсот шестьдесят девять лет.
Правда, он тут же спохватился, ведь это — сведение из Торы, запрещенной книги. К счастью, никто ничего не заметил.
Мы жили довольно спокойной жизнью. Иногда я ходил с детьми в парк. Брал Бенциона с собой в тайный бейт-мидраш, и мальчик слушал, как люди разбирали разные талмудические вопросы. По субботам и в праздники он ходил со мной молиться в миньян. Может, власти и догадывались о нашей религиозности, но мы молчали, и они молчали.»
Так продолжалось и в Ташкенте, куда семья Зильберов переехала из-за преследований КГБ:
Когда Бенцион вышел из санатория, рав Ицхак (Вильнер — Й. С.) предложил обучать его Танаху (к тому времени рав переехал в Ташкент). Вот эту помощь я с радостью принял. В пятнадцать-шестнадцать лет мой сын знал Танах почти на одном уровне со мной, взрослым человеком.
Уезжая в Израиль, рав Винер раздал все свои книги, хотел взять с собой только три книги Танаха, по которым учил моего сына, но не взял: не хотел связываться с инстанциями, дающими разрешение на вывоз книг, боялся, чтобы не помешали уехать.
Он относился к моему сыну как к своему и считал его своим учеником. Детей у него не было.
Здесь, в Израиле, Бенцион и Хавочка ходили к раву убирать у него перед субботой, перед Песах. Он не переносил, чтобы ему помогали, и если уж ему помогли — должен был непременно что-то подарить. У Хавы набралось много таких подарков.
Хава говорит, что видела немало людей, сломленных лагерями, тяжелой жизнью, людей, утративших моральные силы. Но рав Винер был совершенно не такой.
Когда мы приехали в Израиль и Бенцион женился, он переехал из Иерусалима в Бней-Брак. Ох, как рав Винер возмущался! Он жил очень близко от нас, и, когда Хава к нему приходила, он кричал:
־ Почему Бенцион в Бней-Браке?! Ни в коем случае! Только в Иерусалиме! В ”Шмонэ эсре” мы трижды в день говорим: ”И в Иерусалим, твой город, по милосердию Своему возвратись”. Не сказано: в Бней-Брак!»
ВОСПИТАНИЕ
По еврейским законам ответственность за обучение детей Торе лежит целиком на отце. И, несмотря на занятость работой и делами общины, я каждый день учил детей тому, что нужно: Хумашу, Гемаре, молитвам и так далее. Потом Бенцион подрос и помогал мне немного учить сестер. Когда по приезде в Израиль Хава пошла в ”Бейт-Яаков” (так называется система религиозных школ для девочек), учеба в школе вполне соответствовала ее домашней подготовке. Новым для нее было изучение Пророков: дома мы ими не занимались, а Хумаш, пожалуй, разбирали даже серьезнее. В субботу мы ведь учились все вместе, на уровне старших детей, а разница между моими старшими и младшими — двенадцать-четырнадцать лет.
Когда Бенчик, сын Зильберов, приехал в Ташкент, ему было десять лет. Наши ребята часто встречали его с отцом на улице, и всегда реб Ицхак что-то ему рассказывал, чему-то учил, чтобы время в пути не пропадало зря. И Хавочке, и Малке, средней и младшей дочерям, когда им было годика по три, он уже потихонечку рассказывал ”парашат а-шавуа”. По его детям видно, как много в них вложено.
Как-то Зильберы пришли к нам на шаббат, и вдруг ударил мороз. Зная, как у них холодно в домишке, родители их не отпустили. Зильберы прожили у нас до весны. Помню, Соралэ, старшая дочь Зильберов, заболела. Реб Ицхак ушел на рассвете и вернулся к вечеру. Он вбежал на террасу и спросил: ,’Как себя чувствует Соралэ?” Как будто с рассвета и до вечера бежал с этим вопросом.
Наверно, так оно и было. Дела не отложишь, но мысли его были о семье».
БЕНЦИОН ИДЕТ В УЧИТЕЛЯ
Опыт показывал, что если детей не учить, они теряют веру. В Ташкенте с детьми занимались несколько бухарских евреев. Но случилось так, что один учитель заболел, другой умер, и учить стало некому. А учеников там было человек пятнадцать. Нельзя было бросать их на произвол судьбы. Я сказал сыну:
— Бенцион, ты обязан оставить учебу и начать учить детей…
Он возразил:
— Но я же сам ”ам-а-арец”, я только начинаю учиться. Каждый день после занятий с равом я три часа учу Гемару и Тосафот. Если я брошу, что из меня выйдет?
Я говорю:
— Все верно. Но что важнее для Всевышнего: чтобы ты и твой товарищ лучше знали Гемару и Тосафот или чтобы люди, которые ничего не знают о Б-ге, узнали о Нем, умели прочесть ”Шма”, наложить тфилин и таким образом остались евреями? Я принимаю такое решение: ты имеешь право оставить свою учебу и пойти учить.
Бенцион спорил отчаянно:
— Откуда ты знаешь, что ты прав? Может, ты не прав?
Я ответил:
־ Сейчас в России абсолютно не у кого спросить. Придется принять пока мое решение. Прав я или нет ־ это знает Б-г, но я ручаюсь тебе и готов подписаться: все, чего ты здесь не доучишь, ты узнаешь потом. И много больше будешь знать. Не потеряешь ничего из того, что тебе положено.
В конце концов Бенцион согласился отказаться от своих вечерних занятий. День у него складывался так: с восьми до двенадцати — работа, потом он убегал учиться, а вечером, часам к семи-вось-ми, мы с ним отправлялись: я — к своим ученикам, Бенцион — к своим. Втайне от моей жены: она бы от страха умерла, узнав, что Бенцион ходит по домам и учит.
«Реб Ицхак очень хотел, чтобы люди учили Тору. Вот он идет учить с кем-нибудь алеф-бейс. Я ему говорю:
— Реб Ицхак, зачем Вы размениваетесь на мелочи? Поручите кому-нибудь обучать алфавиту, а Вы соберите старших и занимайтесь с ними.
Он отвечал:
— Если я отпущу вот этого человека сейчас, я не знаю, что с ним будет завтра…»Из рассказа Яакова Лернера
ПОСЛЕДНИЙ ШАБАТ В РОССИИ
Последнюю субботу в России мне не забыть. Мы провели ее в малаховской синагоге. Там собрались несколько евреев. В этот раз не я разбирал с людьми недельную главу, а Хавочка. Ей было десять с половиной, чуть больше. За столом сидели семь-восемь взрослых, и она читала Хумаш, объясняла и переводила, и все правильно, мне не пришлось поправлять. Знаете, как на них это подействовало? Это было в феврале семьдесят второго года.
В воскресенье мы улетели…
Наш труд не пропал даром. Недавно здесь, в Израиле, я встретил молодого человека, одного из тех, кого мы тогда обучали. Он соблюдает все еврейские законы…
И в Израиле рав Ицхах продолжил обучать, и не только своих детей… Трудно измерить результаты этого самоотверженного труда. Ведь у его учеников есть внуки и правнуки, которые идут путем Рава, путем Торы, путем духовного роста и приближения к Любящему Небесному Отцу!
Мы с вами удостоились учиться с равом Ицхаком, учиться у него великой самотверженности в еврейской жизни во всех ее аспектах. Дай Б-г, чтобы и в наступившем году мы продолжили эту святую, чистую учебу… Спасибо всем, кто с нами… спасибо всем, кто помагает душе рава Ицхака подниматься выше и выше!